Выехали за город, и сразу же кончилась дорога. Плотный настил песка, колючая трава… Километров через пятьдесят песок исчез. Плоскость пустыни была густо усыпана небольшими черными камнями. На ярком солнце камни блестят антрацитовым блеском. Если черный камень перевернуть, то с обратной стороны он светлый. Так «загорают», обугливаются за века осколки скал под сахарским солнцем…
Ориентируясь по компасу и подробной топографической карте, мы без приключений проехали целый день. Не встретили жилья, не приметили ничего интересного в однообразном ландшафте. Стало смеркаться, и мы решили дальше не ехать, заночевать в дороге.
Остановимся у того черного холма, что справа. До него километра полтора, — сказал Крайс, беря правее.
Я пригляделся и увидел, что это не холм, а черный шатер.
— В самом деле — шатер! — удивился Крайс, — Странно. Лагерь кочевников из одного шатра не бывает…
Подъехали к шатру. Тихо. Услышали вздох и чавканье. Мы обошли шатер и увидели лежащего в тени верблюда. Он жевал пучок колючей травы.
— Мир добрым людям, — сказал я по-арабски, раздвигая зашторенный вход.
— Мир и вам, — отозвался слабый голос.
Я пролез внутрь шатра, Крайс остался у входа. На потертом ковре, обложенный пестрыми подушками, лежал старик. Не нужно было ни о чем спрашивать, чтобы понять, что старик при смерти. Лицо безжизненное, взгляд тусклый, отрешенный. Синяя чалма сползла с головы, обнажился незагорелый безволосый череп, что придавало старику жалкий вид. У кочевников считается неприличным показаться гостю в таком виде, с непокрытой головой. Старик из последних сил пытался пристроить чалму на темени, но не мог. Руки не слушались. Я плотно обернул ему голову синей тканью, заправил концы.
— Храни тебя аллах, — прошептал старик.
В шатре появился Крайс с саквояжем и походным холодильником, где хранились наши продукты и пиво. Мы разложили холодный ужин, предлагая старику то-одно, то другое. Он отказался от всего, но захотел чаю.
— Здесь, — он показал в угол, — есть дрова.
Дров оказалось достаточно, чтобы развести хороший костер у входа в шатер. В безветренной ночи пламя горело медленно, ровно, как декоративный огонь на сцене.
Старик выпил стакан сладкого зеленого чаю, немного ожил, заговорил.
— Мой караван ушел, а я остался. Я не мог больше идти с караваном. И они не могут ждать неизвестно сколько времени, пока я умру.
— Неправда, — возразил я, — ты остался не умирать, а переждать болезнь. Думал, отпустит. На это ты и рассчитывал, когда остался. Иначе зачем бы тебе верблюд?
— Ты прав, — ответил кочевник из темноты. — Пожалуй, я так хотел… Думал переждать, пока пройдет болезнь, и догнать своих. Но этому не быть…
Вдруг он попросил спалить все дрова, какие были. Я попробовал его отговорить; чай приготовлен, и нет нужды попусту жечь ценные дрова. Но старик настаивал. Я побросал все поленья и хворост в огонь, и костер запылал, вскидывая золотую гриву пламени. Старик тем временем чем-то шуршал в своем углу. Потом позвал меня. Я подсел рядом. Он протянул газетный сверток.
— Здесь мои деньги, положи их в огонь. Я хочу так… Пусть сгорят.
Я высунулся из шатра и бросил пакет в огонь. Пламя стало ярче, и я увидел, как старик ожившим цепким взглядом следит за мной. Крайс в это время находился в машине и ничего не заметил.
Кочевник снова позвал меня. Он стал многословнее.
— В пакете не было никаких денег. Так — бумажки, мусор. Я хотел испытать тебя… Теперь доверяю. Слушай!
И старый араб поведал о своей жизни. Когда-то, в давние времена, Абу Дада, так звали кочевника, был разбойником на больших караванных путях. Еще полвека назад через Мавританию шла великая африканская торговля золотом, серебром, солью, краской индиго. Банков тогда и в помине не было, ценности купцы возили с собой. Торговые караваны грабили, а самих купцов убивали либо продавали в рабство. Этим делом и занимался в молодости правоверный Абу Дада. Был он, по его словам, грозой торговцев, отчаянным атаманом… С тех пор многое переменилось. Разбойничьи набеги отошли в предания. Абу Дада с годами сделался скотоводом, мирным кочевником. И вот теперь, когда настало время умирать, он доверяет мне тайну: в горах возле Акжужта есть пещера, где хранятся награбленные в былые дни сокровища… Старый разбойник завещает сокровища мавританскому государству. Он сообщает мне местонахождение клада, просит повторить — запомнил ли я.
