Февральский день умыслил смуту смут, —
То дождь, то снег, то ветер беспардонный.
А облака клубятся и ползут
За горизонт упасть в овраг бездонный.
В овраге том сомкнулись времена,
Из чёрных дыр сквозят, крепки, как стропы.
И пусть моя догадка неверна,
Но там есть извержения, потопы,
Помпеи, Рим, Гоморра, Вавилон,
Легенды, что пропахли нафталином,
И Зевс, и Гера, и Тутанхамон,
И выдумки, и явь — всё воедино
В крепчайший узел вяжет память лет,
И нет у человечества историй
Иных, чем те, в которых правды нет, —
Как расступилось и стенами море
Послушно встало, обнажая дно,
И шёл народ по звёздам и ракушкам…
Как Моисей показывал кино
Юнцам и умирающим старушкам:
Оазисы в пустынном пекле дня,
И манну, не попкорн, им предлагая,
Счастливым новым будущим маня, —
Как миражом утраченного рая….
Там Клеопатра мучилась от дум,
Принять цикуты или выпить ртути,
Там Пушкин мчался, сетуя, в Арзрум,
Страдая от бредовой светской мути.
Там Брут втыкал в чужую печень нож,
Там тати, казнокрады и блудницы
Спешили в рай индейский, что похож
На Вавилон, где правде не родиться.
