К о ж и н. Маленько отдышусь и подамся… Хоть пешком, хоть ползком…
Г л а ш к а. Еще бы! Подашься! Свяжу — и все.
К о ж и н. Не серди ты меня, Христа ради. Слышал я… Все слышал. Уползу.
Г л а ш к а. Илья с Сенькой пошли за конем. Увезут тебя.
К о ж и н. Коня еще найти надо.
Г л а ш к а. Найдут, дело цыганское. Лежи, молчи.
К о ж и н. Что ты заладила: «лежи, лежи»! Как лежать?! Как?! Цыгане-то правы! Найдут меня здесь…
Г л а ш к а. Замолчи! Надоел! Сейчас коня приведут.
Кожин вновь пытается встать.
(Вцепилась в Кожина.) Лежи, говорю! (Укладывает его.)
К о ж и н. Ну, цыганочка, беда с тобой. Чтой-то ты мне в спину тычешь?
Г л а ш к а. Револьвер.
К о ж и н. Убери пока под перину. И саблю.
Глашка прячет.
Видать, не ужилась с тем-то?
Глашка молчит.
И — хорошо. Илья лучше, дороже… Схватился я сегодня с офицериком…
Г л а ш к а. С Владиславом Николаевичем?
К о ж и н. Узнал меня, аж закричал от радости. Хорошо саблей орудовал… Я б его вмиг раскроил, да какой-то гад пальнул сзади из обреза…
Г л а ш к а. Не желаю я ему смерти. Свела нас судьба… и его, и тебя, и меня… Свела — и пусть теперь сама нас рассудит.
К о ж и н. Ты, цыганочка… (Схватился за грудь.)
Г л а ш к а. Плохо тебе?!
К о ж и н. Отойдет… Вот распушим всю эту контру… И твоя боль сгладится. Уж кому-кому, а вам, неприкаянным, все будет… (Закрыл глаза, затих.)
Г л а ш к а. Тяжело тебе? Потерпи… Увезем… (Приблизила лицо к лицу Кожина.) Если бы я начала жить заново, ни к гусарику, ни к Илье не прильнула бы… (Смотрит на Кожина, гладит волосы.)
Появился П о э т.
П о э т.
Мне б хотелось встретиться с тобою
В ранней юности, на поле боя.
Потому что средь огня и дыма
Стала б я тебе необходима.
Отдала б тебе свое я сердце,
Сердцем я тебя бы заслонила
От осколков рваного металла…
Если б встретились с тобою
В ранней юности, на поле боя…
Музыка.
Рождаясь из тишины, она становится все сильней и тревожней. Закрыв лицо руками, входит С е н ь к а, падает, зарываясь лицом в землю. Со всех сторон вошли встревоженные ц ы г а н е, столпились вокруг него.
Л у ш к а (тихо). Сеня, где… Илья?
Сенька сел, обхватил голову руками.
Сеня… почему ты… один?
С е н ь к а. Ширяевские подняли Илью на вилы… Успел только крикнуть: «Беги!» (Снова упал и колотит кулаками землю.)
Все стоят неподвижно.
Лушка идет к шатру. Цыгане расступаются перед ней.
Т о л к у н. Что ж теперь горевать… Илья сам на свой крест напросился.
А к и м. Ты — не напросишься. Ни ради нас, ни ради чего другого…
Г л а ш к а (подошла к Анисиму). Уйди… Я сейчас не в себе. Видела я таких, как ты… Там, в Звонцах! Уйди!..
Н э ф а. Глашка! Анисим, отойди от греха.
Нэфа, Трофим и Рябчик уводят Толкуна.
Г л а ш к а (цыганам). Что делать будем? Скажите что-нибудь. Сеня! Аким!
А к и м. Дай, дочка, опомниться.
Г л а ш к а. И я бы хотела опомниться, так некогда уже.
Все молча расходятся. Глашка осталась одна. Гаснет свет. В другой точке сцены возникает свет. В нем Т о л к у н, Н э ф а, Т р о ф и м и Р я б ч и к.
Т р о ф и м (шепчет). По всему лесу сучья трещат… Осиновские за комиссаром охотятся…
Т о л к у н. Все беды — от него. Илью сгубил, теперь уже нам самим надо шкуры спасать. (Рябчику.) Другого выхода нет! Васька, беги… Шепни осиновским… Но пусть Глашку, слышишь, Глашку и табор не трогают. Пусть с той семейкой считаются.
Н э ф а (схватила Рябчика за руку). Не вздумай идти! Прокляну! (Анисиму.) Вам этого никогда не забудут и никогда не простят!
А н и с и м (задыхаясь от бешенства). А я?! Я должен все им прощать? Лишили всего!.. Душу и ту вот так, в кулаке зажали! Беги, Васька, пока они сами сюда не пришли. (Нэфе.) А ты язык прикуси! (Наступает на Нэфу.)
Н э ф а (со страхом глядит на Анисима). Анисим… Анисим!
Т о л к у н. Заройся в кибитке и сиди как мышь. Не то…
Нэфа ушла. Рябчик скрылся. Гаснет свет.
В темноте послышалась песня. Возникает луч прожектора.
В луче Г л а ш к а, одна. Она поет.
Песня, драматическая, поддерживаемая хором.
Местным светом высвечивается Кожин. Тихонько, стараясь, чтобы Глашка не заметила, забирает саблю, револьвер, еле поднимается и пытается незаметно уйти. Глашка заметила, бросилась к нему.
