Но почему же все-таки домам присущи именно эти свойства, а не какие-то другие? И почему они расположены именно в этом порядке? Вэл была вполне в состоянии объяснить их как строгую последовательность, как общее движение от детских, а затем и взрослых, но по-прежнему чисто личностных забот через социализацию и создание семьи к космическому сознанию, этакий роман в двенадцати частях: но Пирс не совсем об этом ее спрашивал. Расположи любые двенадцать понятий в некой последовательности, и этот ряд можно будет вполне логично истолковать, особенно эдаким вот эзотерическим, апагогическим способом; но это не будет означать возможности их объяснить. Вот он и задал Вэл в «Дырке от пончика» пару вопросов. Почему Смерть расположена на восьмом месте, а не на последнем? Почему восьмой по счету, а не седьмой и не девятой? И неужели Lucrum заслуживает места сразу после Vital? И почему этот ряд из двенадцати понятий заканчивается не величайшим прорывом и не безнадежной беспросветностью, a Carcer, Темницей?
Бо Брахман сидел и слушал, как они разговаривают, и на лице у него играла хитрая полуулыбка, как если бы он знал куда больше, чем они, — но молчал, покуда Пирс задавал вопросы, а Вэл формулировала понятия, посмеиваясь время от времени над собственной непривычкой к логическому мышлению.
— Carcer, — сказала Вэл, — ну, в общем, скорбь, понимаете? А еще боязнь, ограниченность; но, понимаете, это все относится к личной судьбе человека и к его возможности это осознать.
— Что осознать?
— Что его личная судьба, на этот раз, завершена, что настало время от нее отказаться и выбраться из нее — через посредство смерти — и воссоединиться с космосом. В этом смысле — понимание происходящего.
Она взглянула на Бо:
— Я правильно говорю?
Но Бо ничего ей на это не ответил и только улыбнулся в ответ. Пирсу стало казаться, что это вовсе и не улыбка, что у него просто такая форма рта: губы, чуть искривленные, как у сатира. И что эта его улыбка так и остается на уровне губ, не глубже, и не достигает ни сердца, ни глаз.
Так, а что там у Фладда насчет этого последнего дома? «Скрытые враги, предатели, ревнивцы, недобрые мысли, большие животные».
Что еще за большие животные?
На Пирса вдруг снизошло озарение. Оно взорвалось у него в мозгу, как древесная почка, и тут же начало выбрасывать лепестки, раскрываясь, как цветок в ускоренной съемке в научно-популярном фильме, — даже раньше, чем Пирс успел схватиться за карандаш.
«Построить книгу в соответствии с двенадцатью домами гороскопа, — писал он, — каждый дом — глава или часть. Где-нибудь по дороге рассказать историю о том, откуда взялись эти двенадцать домов и как меняли смысл с течением времени, но не сразу, а оставить на попозже; и пусть читатель ломает голову: Vita? Lucrum? Что творится, и т. д.».
Он услышал, как внизу открылась дверь, парадное.
«В Vita рассказать, как ты пришел к необходимости этого исследования. Барр. Детство. И т.д.».
— Эй, красавчик, — послышался снизу хрипловатый голос Вэл.
— Да-да. Уже иду.
Его карандаш буквально летал по листу бумаги. Lucrum хм-м. А вот во Fratres дать компанию мыслителей, историков, магов, тогдашних и нынешних. И путешествие Бруно Он встал, отложил гроссбух в сторону, но писать не перестал.
Mors, это будет три четверти объема книги, и именно здесь сожгут Бруно. Но затем настанет пора его наследия — Эгипет, бесконечность, — которого достанет и на Pietas, и на Regnum, и на Benefacta.
Career под конец. Career. Те девять лет, что Бруно провел в камере размером с Пирсову ванную. Ему дали девять лет на то, чтобы отречься, но он не отрекся.
Почему же все-таки под конец мы оказываемся в тюрьме?
Он скатился на несколько ступенек вниз, потом снова рванул вверх, чтобы взять с собой табак, спички и солнцезащитные очки, купленные еще в прошлом году в Дальвиде. И снова — наружу и вниз, где ждала его Вэл, в шутливом нетерпении раскинув руки в стороны. Он не стал запирать за собой дверь, он вообще не запирал дверей с тех пор, как приехал в этот маленький городок; привычки большого города как-то мигом облетели с него, так, словно он никогда и не жил в большом городе, и не собирался туда возвращаться.
