— Да, наверное, боялся.
Трейси внимательно смотрела на него.
— А вам никогда не приходило в голову, Уолтер, что, может быть, Анжела говорит вам не всю правду?
Гипсон откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул.
— Она хорошо знала этот мотель. Знала, за какой дверью регистрация, сколько комната стоит.
— Вы не думали, что она может вас просто разыгрывать?
— Я, конечно, понимал, что с этим надо завязывать. Понимал, что это плохо.
— А вы не разозлились, когда сообразили, что она вас использует?
— Немного, да. Но, знаете, она ведь ни к чему меня не принуждала.
— Когда вы уехали?
— Не помню.
— Кто-нибудь вас видел?
— Не знаю; вряд ли.
— Значит, вы оставили ее в комнате мотеля.
— Я предложил отвезти ее домой, но она отказалась; сказала, что вызовет такси.
— Вы посещаете стрип-клуб под названием «Танцы голышом»?
— Я в жизни не был ни в одном стрип-клубе до этого; хотя нет, может, был один раз, на мальчишнике.
— У вас есть какое-нибудь хобби, Уолтер?
— Хобби?
— Ну да. Гольф, пиво-понг[13], что-нибудь в таком роде?
— Делаю искусственную наживку для рыбалки.
Трейси взглянула в одностороннее стекло.
— Делаете рыболовных мушек?
— С детства; меня папа научил.
— Вы правша или левша?
— Правша.
— С Анжелой у вас никогда ничего странного не было?
— В смысле?
— Ну ролевых игр каких-нибудь, игрушек. Она никогда не просила ее связывать?
— Нет. Это не по моей части.
— Что — это?
— Связывание. Садо-мазо. Все такое.
— Сколько вы дали ей на комнату в тот вечер?
— Сорок.
— Сколько стоит час?
— Не знаю.
— Она принесла вам сдачу?
— Нет, — сказал он.
— Где вы брали деньги, чтобы каждую неделю тратить на девушку из стриптиза?
Гипсон пожал плечами.
— Я подрабатываю в муниципальном колледже; когда родилась дочь, нам понадобились еще деньги.
— Сколько ей?
— Два.
Тут ей пришла в голову одна мысль.
— Как давно вы женаты, Уолтер?
— Полтора года. — Гипсон снова откинулся на спинку стула. Подумал, покорно пожал плечами. Точно говоря: «А что я мог поделать?» — и добавил: — Она моя дочь.
Кроссуайт кивнула.
— Анжела Шрайбер тоже была чьей-то дочерью.
* * *
Двое сотрудников тюрьмы округа Кинг увели Гипсона. Пока он был задержан по обвинению в сопротивлении полиции и подозрению в убийстве. Трейси и Кинс вернулись в отсек. Тонкие перегородки делили все помещение отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями на четыре части, в каждой из которых было четыре письменных стола по углам и один большой, в центре. По периметру перегородок были двери в кабинеты сержантов и лейтенантов. К каждой из четырех команд придавался еще один дополнительный сотрудник, или, как его обычно называли, «пятое колесо», чтобы был на подхвате. Над отсеком группы В висел плоский телевизор. Показывали игру НБА[14].
Телефон Кинса зазвонил прежде, чем он успел дойти до своего стола. Он ответил, послушал с минуту, сказал:
— Сейчас будем, — и дал отбой. — Ноласко.
Ноласко любил вызывать подчиненных к себе в кабинет — так он демонстрировал власть. Они свернули за угол и пошли по коридору. Окна в кабинете капитана смотрели на Эллиот Бей, точнее, смотрели бы, если бы Джонни хоть когда-нибудь открывал жалюзи.
Капитан сидел за столом, на стене за его спиной висели похвальные грамоты в рамках. На низком горизонтальном шкафу стопки бумаг чередовались с фото детей Ноласко: мальчик в хоккейной форме и девочка с футбольным мячом в руках. И ни одного снимка капитанских бывших, которые, как он любил жаловаться, обирали его до нитки.
Вид у него был недовольный, впрочем, Ноласко редко выглядел счастливым, кроме тех случаев, когда устраивал кому-нибудь разнос.
— Мэйуэзер сказал вам, что я хочу видеть вас обоих, как только вы придете?
— Мы допрашивали подозреваемого по делу об убийствах танцовщиц, — сказал Кинс.
— И?
— Говорит, что он этого не делал.
— Расскажите мне, что у вас есть по этому делу.
Трейси и Кинс продолжали стоять.
— Анжела Шрайбер была стриптизершей в «Пинк Палас», — начала Трейси.
Ноласко откинулся на стуле.
— Я читал показания свидетелей. Я хочу знать одно — тот же это парень или другой.
— Похоже, тот же, — сказала Трейси.
— Слышать не хочу никаких «похоже». Мэр и городской совет прижали шефа полиции с этим делом, так что дерьмо течет рекой.
