— Тогда зачем же ты это делаешь? — сволочится франтоватый лысик. Назовем его Главной Сукой.
С такого рода обращением я уже сталкивался, когда звонил раздражительному старому писателю во время его послеобеденного сна. Я несколько часов не мог оправиться от его грубости. Но когда такие вещи говорят тебе в лицо, это гораздо неприятнее. Все происходит так быстро, резко и неожиданно, как будто внезапно наталкиваешься на дерево. Ты на мгновение падаешь духом и думаешь: действительно то, что произошло тогда, было так ужасно? И еще больше падаешь духом, когда понимаешь: да, черт возьми, так и было.
Тогда нужно как можно быстрее скорчить на лице какое-то подобие усмешки. Челюсть дрожит от отчаянного усилия. Только ни в коем случае нельзя отвечать Главной Суке в его же стиле, потому что тогда у него будет больше причин делать то, что он и так собирается делать, то есть игнорировать тебя полностью.
— Да проваливай и оставь нас в покое. У нас частная беседа на частной вечеринке, — говорит Чипп.
— Не столь уж и частной, — говорю я, стараясь сопроводить свои слова веселым смехом.
Чипп смотрит на меня так, как Калигула мог смотреть на нахального раба перед тем, как бросить его на съедение крокодилам.
— Именно частная. Это частный прием в связи с выходом «Потока из задницы», — говорит Чипп.
— Да, я был утром на просмотре; действительно хороший фильм, — говорю я.
— Мы вас об этом не спрашивали, — говорит Главная Сука.
— А кто вы такой? Журналист или что-нибудь в этом роде? — спрашивает Чипп.
— Да, я пишу для «Лондонской хроники». В «Ивнинг стэндард».
— Мы знаем, что такое «Лондонская хроника». Однажды они выкинули с тобой номер — да, Бен? — говорит Главная Сука.
Чикбоунз кивает:
— И больше это у них не получится.
— Вы слышали, мистер Лондонец? Они уже дали свои интервью и не собираются делать новые, — говорит Главная Сука.
— Мне не нужно интервью. Мне просто нужны несколько веселых высказываний для продвижения фильма.
— Он все еще здесь? — говорит Чипп Главной Суке.
— Наверно, он не понимает намеков, — отвечает Главная Сука.
Чикбоунз мне слабо улыбается.
— На вашем месте я бы удалился, — говорит он без особой сердечности.
— Слушай, проваливай, — говорит Чипп.
— Хорошо, но сначала скажите мне одну вещь.
— Нет, — говорит Чипп.
— Какую? — спрашивает Главная Сука.
— Почему вы так плохо относитесь ко мне?
Главная Сука заливается смехом и всем видом изображает веселье. Чипп, подумав, присоединяется к нему. Чикбоунз качает головой.
— Ничего смешнее я за сегодняшний день не слышал, — говорит Главная Сука своим приятелям. — Журналист, который задает такие вопросы.
— Я думаю, что мы слишком легко его отпустили, — говорит Чипп.
— По нему этого не скажешь. Смотрите, кажется, он сейчас заплачет, — говорит Главная Сука. — Мы плохо вели себя с вами? Мы довели вас до слез?
Я кусаю себе губы.
— Уходи, приятель, — говорит Чикбоунз. — Не ввязывайся.
Я оборачиваюсь к нему умоляюще:
— Но вы же должны понимать. Хоть каплю. Если бы с вами так обращались, разве вы не попытались бы постоять за себя?
— С ним так обращались. Один журналист, — говорит Главная Сука.
— Вы же знаете, что не все мы плохие люди.
— Это вторая по степени забавности вещь, которую я сегодня слышу, — говорит ГС.
— Но ведь на самом деле.
— Паразиты — вот вы кто. Паразиты. Живете неприятностями других людей, — говорит Чипп.
— Но ведь мы делаем и хорошие вещи. Вам же приятно получать хорошие рецензии?
— Не читаю рецензий. Полный вздор, — говорит Чипп.
— Ну, тут ты сильно врешь, — говорит Главная Сука.
— Нечего помогать ему выкручиваться! — говорит Чипп.
— Нам бы хотелось донести до вас, мистер Лондонец, что, если вам не нравится, когда люди плохо к вам относятся, не нужно быть журналистом.
— Разве вы никогда не читаете газет?
— Моя личная жизнь касается только меня, — говорит Главная Сука.
— Ему этого не понять. Он же журналист, — говорит Чипп.
— Я хочу сказать, что будет некоторым лицемерием… — говорю я.
— Замечательно, теперь мы еще и лицемеры. Чудесно. Сначала он вмешивается в наш частный разговор. Затем он начинает нас оскорблять, — говорит ГС.
