Заинтригованный, Майлз спросил:
– И что ты ответила?
– Боюсь, я была слишком поражена, чтобы что-нибудь ответить.
– Поражена чем? Страхом? Я был таким грозным?
– Для деревенской девушки, которая еще ни разу не была в Лондоне, ты был очень грозный. Надменный. Искушенный. Такой аристократичный. Я была уверена, что ты какой-то галантный рыцарь. В конце концов, ты был верхом на том прекрасном гнедом жеребце...
– Гданьске.
– Я считала, он великолепно подходит тебе.
– Мы с ним были одного нрава. Необузданные и строптивые. – Он улыбнулся воспоминаниям.
Оливия не отрывала взгляда от янтарной жидкости.
– Ты был воплощением всех моих фантазий, – тихо произнесла она голосом странно уязвимым, более уязвимым, чем он мог представить. – Ты был красивым и вызывающим. Свободным. Я приезжала к Маргрейву каждый день в надежде увидеть тебя. Иногда я даже скакала без седла и изо всех сил погоняла мою маленькую кобылку по пустоши, воображая, что я – это ты, а она – черный жеребец, быстрый, как ветер.
Поднеся бокал ко рту, она слегка смочила губы и глубоко вздохнула, словно находя силы в аромате бренди.
– Потом ты на несколько лет уехал из Брайтуайта и редко возвращался. Всякий раз оказываясь на Маргрейв, я думала о тебе и представляла, какой должна быть твоя жизнь за границей. Я даже надеялась, что если буду продолжать бывать на Маргрейв, то, в конце концов, увижу тебя снова. Так что, как видишь, ты для меня отнюдь не незнакомец.
Майлз мягко отставил свой бокал и подошел к Оливии. Он присел рядом с ее стулом и, оказавшись чуть ниже, заглянул ей в лицо.
– Почему ты вышла за меня, Оливия, если так хорошо знала меня? Неужели мои недостатки, мое происхождение, моя репутация и поведение тебе не противны?
Отвернувшись, она опустила глаза – всего на миг, так что посторонний и не заметил бы.
– Потому что, – ответила она убежденно, – в глубине души я чувствую, что ты стоишь того, чтобы спасти тебя.
Майлз положил руку ей на колено. Оливия поглядела ему в лицо, заглянула в глаза – в глаза, которые принесли ей столько бессонных ночей. Что она увидела там? Неверие? Замешательство? Неужели он внезапно разгадал ее и понял, что она любит его, любит с того самого дня, когда он обнаружил ее подглядывающей за ним из-за ствола старой рябины много лет назад?
– Я стою того, чтобы меня спасти? – переспросил он мягко, задумчиво. На лице мужчины было написано изумление, однако губы цинично скривились. – Ты так думаешь, Оливия?
Почувствовав непреодолимое смущение, Оливия отвернулась. Она открыла для себя слишком много. Без сомнения, он будет смеяться над ней, может даже презирать за ее наивность и детский романтизм.
Но почему он продолжает смотреть на нее?
– Посмотри на меня, – приказал Майлз, а когда Оливия не сделала этого, приподнял подбородок девушки пальцем. Глаза его странно блестели. – Почему? – просто спросил он.
– А почему нет? Ты мой муж, разве это не моя обязанность?
– Обязанность? Ты чувствовала себя обязанной угодить отцу и сестре, поэтому и вышла за меня? Ты чувствовала себя обязанной сделать жизнь своего сына лучше, поэтому вышла за меня. И ты сидишь тут и хочешь, чтобы я поверил, будто ты заключила этот брак, чтобы спасти меня – как будто я действительно тебе не безразличен. – Горечь закралась в его голос, когда он продолжил, но уже чуть тише. – Никто никогда не считал, что я достоин чего-то лучшего, милая моя. Так как же я могу поверить тебе? Тебе, которая чужая мне, несмотря на то, что мы мимоходом встречались лет сто назад.
На это у нее не было никакого ответа за исключением правды, а эта правда казалась нелепой даже для нее самой. Поэтому она промолчала, переведя взгляд на руку на ее колене, тепло которой согревало ее, словно солнце.
В этот момент в комнату вошла Салли, а вслед за служанкой вбежал Брайан, заставив ее отступить в сторону.
– Мамочка! – закричал мальчик и забрался к Оливии на колени. Обняв его, она взглянула на Майлза, который стоял и наблюдал за ними с некоторой холодностью.
Затем в комнату вошла Беатрис. Брайан захихикал.
– На нее опять нашло, – сказал он. – Она заставила Дитса остановиться посреди дороги и искать котика.
