– Что здесь происходит?
Все случилось быстро. Когда синий свет масляного фонаря вновь осветил лица ребят, Генри с облегчением решил, что никто ничего не заметил. В конце концов, лишь он один здесь был наделен горьким даром видеть невидимое. Однако при беглом взгляде на Сорату, мужчина заподозрил, что все не так просто.
Сухо щелкнул выключатель на входе, раз, другой, третий. Отчаявшись справиться с барахлящим электричеством, женщина упрямо вскинула голову, окинув прищуренным взглядом мутные силуэты присутствующих.
– Я спрашиваю, что здесь происходит?
Оба мужчины сидели к ней спиной, и участь быть разоблаченными несколько откладывалась, благо Руми моментально отреагировала на вызывающе властный тон.
– Тебе сказать забыли. – Асикага встала аккурат между доктором и Генри с Соратой, грозно уперев руки в бока. На взгляд Макалистера, грубить все же не стоило, однако он был рад, что нашелся кто-то, чтобы взять объяснения на себя. Опыт общения с доктором Сакураи подсказывал ему не вступать с ней в конфликт, хотя что-то в британце упорно стремилось сделать это. Кроме того она все еще была под подозрением.
– Асикага-сан, – обманчиво спокойно протянула женщина, – почему вы перед учениками в таком… в таком виде? Вы знаете, что это совершенно неприемлемо?
– Ах… – начала было Руми, но пересилила себя. – У нас семинар по народному фольклору, обстановка, приближенная к реальности. – Она сделала шаг вперед, тесня противницу. Откуда такая неприязнь, Генри мог только догадываться, но прекрасно ее понимал. – Ты в мою педагогическую практику не лезь, без тебя ученая. Уйди и не мешай. Понятно?
Женщины увлеклись бессмысленной перепалкой.
– Генри.
Макалистер обернулся к Кимуре и вдруг почувствовал, как тот тяжело облокачивается на его плечо. Голос прозвучал хрипло и как-то безжизненно.
– Генри, мне… нужно уйти отсюда. Давай уйдем?
Просьба оказалась неожиданной, и было в ней что-то отчаянное, какая-то мольба. Теряясь в догадках, Генри все же поднялся, осторожно помогая японцу встать на ноги. Кимура с благодарностью ухватился за протянутую ладонь, и Генри ужаснулся, какой она была холодной.
Мужчины подошли к двери, воспользовавшись тем, что Кику прошла вперед, открыв путь к отступлению, однако, стоило им только проскользнуть в коридор, как Сакураи окликнула их:
– Сората?
Кимура замер, и Генри тоже пришлось остановиться, хотя он бы предпочел как можно скорее оказаться в своей светлой уютной комнате. К счастью, Асикага вновь отвлекла на себя внимание Сакураи, и Сората потянулся вперед, увлекая британца по коридору прямо, в сторону женского общежития. Неизвестно, как комендант следила за порядком, но и ночные посиделки, и двоих взрослых мужчин, без особого стеснения проходящих мимо ее двери, она не заметила. В любом случае, Генри был благодарен судьбе за это, потому как приключений с него на сегодня было предостаточно.
Они вышли на улицу, под свет установленных над крыльцом электрических ламп. Воздух был вязким и горячим. На лбу быстро выступил пот, и не было ветра, чтобы осушить его. Ночное небо со стороны моря плотно затянуло свинцовыми тучами, то и дело прошиваемыми острыми жалами молний. Генри поднял голову, ощущая первые, робкие пока, порывы прохладного ветерка. Тучи приблизились настолько, что почти накрыли собой старинное и мрачное здание Академии.
– Ты как? – Макалистер покосился на молчащего японца, вид которого все больше начинал пугать. Казалось, со смуглого лица сбежали все краски, даже губы побледнели. А глаза – Генри поспешил отвести взгляд – смотрели в одну точку, большие и почти черные от расширившихся зрачков. Хотя, быть может, дело было в сумраке надвигающейся грозы.
– Мне нужно… – голос Сораты звучал монотонно и глухо, как на старой магнитофонной записи, – …поспать.
– Само собой. – Шотландец выдавил из себя улыбку, больше похожую на нервный смешок. – Идем, пока твоя докторица не кинулась в погоню.
Кимура не отреагировал на ядовитую шутку, и Генри забеспокоился всерьез. Тот выглядел как человек, увидевший привидение. Так говорили в народе, и Макалистер опасался, что в данном случае иносказание могло оказаться жуткой реальностью. Уже не думая о камерах и о том, как потом станет объяснять ночное «свидание», он проводил Сорату до его комнаты и с тяжелым сердцем вернулся к себе.
