– Отпусти его. – Он оттащил парня от Кимуры и придавил плечо ладонью. – Сората, кто главный в отсутствие Акихико?
– Хенрик Ларсен, – вместо него ответил Хибики, который уже вроде пришел в себя. – Он почти всегда замещает замдира.
– Отлично. Мы с Соратой идем к нему и просим организовать поиски. Скорее всего, твой приятель опять заигрался. А ты возвращаешься в свою комнату и тихо ждешь новостей. Понял?
Хибики неуверенно кивнул. Макалистер не успел выдохнуть облегченно, как Сората осторожно тронул его за рукав:
– Извини, мне нужно кое-что сделать. Иди без меня.
Он прятал глаза за челкой, и Генри не мог прочитать по его взгляду, что тот скрывает. А предчувствие не обманывало британца – Кимура знал что-то важное, но отчего-то не желал говорить. Неприятное чувство царапнуло под кожей.
– Нет. Думаю, это дело важнее.
Принуждая Сорату, Макалистер не знал, делает ли хуже или лучше, просто доверился интуиции.
Ларсен нашелся в преподавательской. Известие о возможной пропаже ученика его встревожило, и на поиски было выделено несколько рабочих и пара свободных преподавателей. Позже к ним присоединился садовник, тут же прицепившийся к своей драгоценной «фее». Генри старался не терять обоих из виду, отмечая для себя все больше признаков беспокойства у Кимуры. Беспокойства куда более сильного, чем просто тревога за беспутного юного австралийца.
Парк и сад прочесали вдоль и поперек, Генри лично проверил тайную дыру в заборе, про которую, казалось, знал каждый житель Академии, но она выглядела нетронутой – все было так, как оставили они с Соратой после себя. Возвращаясь мыслями к другу, Генри не мог справиться с досадным чувством, будто что-то проходит мимо него, что он упускает из виду нечто важное. Это ощущение возвращалось снова и снова, и Макалистер не помнил, когда оно возникло впервые. Может, оно было с ним всегда, просто британец очень сильно хотел кому-нибудь верить, пусть Кимура и обвинял его когда-то в подозрительности.
День обещал быть погожим и теплым, солнце уже ласкало черепицу, играло бликами на оконных стеклах. Ощущение беды разливалось в воздухе, пахнущем листвой и цветами, как яд в стакане с водой, и от этого несоответствия голова шла кругом. Генри остановился, поднял лицо, и в глаза ударила безмятежно-яркая синева неба. С криком пронеслась птица – черная точка на голубом. Генри вдруг захотелось – отчаянно, до боли в сердце, до выступивших на ресницах слез, – чтобы все закончилось. А лучше просто никогда не начиналось.
– Генри? Генри, ты мне нужен.
Макалистер резко открыл глаза и едва не потерял равновесие. Перед ним стоял Сората, бледный до синевы. Выражение его лица невозможно было разгадать, слишком много всего в нем сейчас было намешано.
– Да? Что…
– Мы его нашли. – Кимура склонил голову и нервно сцепил пальцы. – Ты должен увидеть первым, я полагаю.
В затылок дыхнуло холодом. Генри бросил взгляд за спину Сорату, туда, откуда он пришел. За кустами маячила долговязая фигура Нильса.
– Наверное, если ты так считаешь. – Генри сделал шаг, но его обогнал Хибики и промчался мимо, не обращая внимания на попытку Сораты его задержать.
– Нет! – воскликнул Кимура с непонятным пока Генри надрывом. – Стой!
Но настигнуть Курихару удалось только в тот момент, когда он буквально налетел на садовника. И врос в землю.
Сэма они с Генри увидели одновременно. Тело успело окоченеть, и парень застыл лицом вниз, слегка присыпанный жухлой листвой и сухими ветками. Босые ступни, торчащие из широких пижамных штанин, белели на фоне коричнево-серой земли. Такое положение затрудняло осмотр, но Макалистер был рад, что никто из них не видит юного, измененного смертью лица. Это было бы слишком страшно, смотреть в стеклянные глаза человека, который еще вчера отпускал двусмысленные шуточки и приставал к девушкам. Генри знал, что может увидеть – трагическое осознание того, что сейчас тебя не станет, навсегда отпечатавшееся в широко распахнутых от страха или удивления глазах. Он это уже видел когда-то.
– Сэм?
Казалось, все забыли про Курихару, а он все еще был здесь. И его глухой голос был не более живым, чем тело его лучшего друга.
