– Ладно же, – улыбнулся Иллари своим мыслям, – вот вечерком вернусь с дуэли, подрасспрошу.
Но вечером Иллари не спрашивал никого и ни о чем. Он не пришел с дуэли, его принесли. Иллари не помнил, кто и как его принес. Дорога домой оставила в его памяти лишь смутное удивление. Он изумлялся, что его вообще смогли поднять: ведь во всем его теле – тяжеленные камни, и их острые края врезаются в тело при каждом вдохе, и каждый камень весит не меньше самого Иллари. Человеческими руками такого не поднять. Значит, несут его не люди. Иллари очень хотел бы посмотреть, кто же его несет, но открыть глаза было слишком больно. Уже неподалеку от дома Иллари все же приподнял веки, но увидеть не успел ничего.
Сознание возвращалось медленно. Иллари не мог бы сказать, как долго бред перемешивался с реальностью. Да и что было реальностью, а что – бредом?
Очнулся Иллари утром неизвестно какого дня. Его щеки касался шелковистый ворс изголовья. В воздухе стоял чуть уловимый запах цветов, несомненный, но очень слабый, словно цветы недавно вынесли из комнаты. И еще пахло чем-то терпко-сладким, но уж никак не лекарствами. В прошлые четыре раза, когда Иллари возвращался домой с посторонней помощью, запах лекарств преследовал его неотступно еще с месяц после выздоровления.
Судя по положению светлого пятна на полу, солнце за окном стояло уже высоко и жарило вовсю, но свет его, проходя сквозь полупрозрачные занавеси, становился жемчужно-призрачным, ласково прохладным.
– Совсем неплохо, – подумал Иллари. – Зря я раньше не занавешивал окна. Вполне приятное пробуждение. И, что главное, никакого Лохара.
Он все еще боялся пошевелиться. Слишком тяжела его рана, и если боль на время оставила его в покое, это ничего не значит. Стоит ему двинуться, и жгучие кремнистые острия снова вопьются в его тело. Лучше лежать спокойно и наслаждаться пробуждением. Сзади послышались шаги. Иллари не стал оборачиваться. Ну, вот и кончилось все удовольствие.
– Ложитесь на живот, господин, – рука джета коснулась его плеча, Иллари зажмурился, ожидая боли, но ничего страшного не произошло. Каким-то непостижимым образом Иллари оказался на животе, и притом в сознании. Не успел он разжать стиснутые зубы, благо боль оказалась вполне терпимой, как прохладные пальцы джета снова коснулась его тела.
Иллари вздохнул с облегчением. Боль и раньше воспринималась им, как тяжелые острые камни. Но сейчас с ними творилось нечто странное. Каменная тяжесть еще давила в левом боку – но и только. Острые края словно сгладились нежными струями воды. Иллари почти воочию видел эти камни сквозь прозрачную воду, сквозь изменчивые солнечные блики. Прохладная вода текла в тело Иллари из струящихся пальцев джета. Он массировал осторожно, то пальцами, то ладонью.
– Хорошо-о, – убежденно простонал Иллари, полусмежив веки.
– Да где там хорошо, – тихо, но так же убежденно возразил джет. – Три дня потеряли лишних. Мне бы сразу догадаться…
– О чем? – лениво поинтересовался Иллари, любуясь сквозь скрещенные ресницы пляской пылинок в солнечном луче.
– Чем отравили лезвие. Ну, теперь-то все будет просто, – беспечно ответил джет, продолжая источать кончиками пальцев целительную прохладу.
– Чем… что ты сказал? – Иллари не мог выскочить от изумления из постели, зато глаза его честь-честью чуть не выскочили из орбит.
– Чем отравили лезвие, – повторил джет.
– Ты уж тогда заодно догадайся, зачем, – посоветовал Иллари. – Нож, которым этот мерзавец меня достал, сам по себе штука серьезная и необычная. Вон развал раны какой…
– Лучше я догадаюсь, – парировал джет, – как это вас, господин, угораздило выйти на двуручный бой с одним клинком.
– Можно подумать, я знал, – пробурчал Иллари. – Уговаривались драться на прямых мечах, без левой руки. Равным оружием ему против меня на равных. А что ему в голову придет в левую руку нож прихватить, я и представить себе не мог. За что и поплатился.
– Странно, – чуть слышно пробормотал джет.
– Еще бы не странно! – боль отпустила, отпустила Иллари насовсем, на волю, и он недоверчиво блаженствовал.
– Слушай, а может, он думал, что уж яд-то возьмет меня наверняка? Не иначе. Он ведь дуэльный кодекс нарушил. Раз я выжил – ему конец. Теперь, когда об этом узнают…
