Констебл колебался.
— Тогда они должны сказать ему, что не следует бояться Джека. Я его отец. Я скорее умру, чем причиню ему зло.
— А его мать? — осторожно спросил Констебл. — Где она?
— Мы никогда с нею не встречались.
— Значит, вы не можете утверждать, что он ваш сын.
— Не будьте таким тупоголовым, — оборвал его Мэггс. — Я ясно сказал. А теперь рассказывайте мне свой секрет.
Последовала долгая пауза, а затем, сильно сконфузившись, Констебл принялся вытаскивать из котла первую простыню и направлять ее в отжимной каток.
— Мой секрет вам не понравится, — наконец сказал он.
— Понравится не понравится, все равно говорите. — Мэггс подошел к катку и, взявшись за ручку, стал медленно вертеть его. Оба мужчины сосредоточенно следили за тем, как зажатая в тисках все еще дымящаяся простыня постепенно выпрямляется и, отжатая, аккуратно ложится в каменное корыто.
— Мой секрет?
— Да.
— Вы мне нравитесь, — сказал Констебл. Каток остановился.
— Я вам нравлюсь? — растерянно спросил Мэггс.
— Да, нравитесь.
— Значит, вот что было у вас на уме, когда вы вошли в комнату Спинкса? Я вам нравлюсь?
— Да, именно так.
Но тут, в самый деликатный момент их разговора, он был прерван громким, полным отчаяния плачем. Оба мужчины выбежали во дворик узнать, что случилось, и увидели Мерси Ларкин в окне спальни мистера Спинкса.
— О Господи, — кричала она, — скорее, скорее. Мистеру Спинксу плохо!
Джек остановил Констебла за плечо.
— Скажи мне… ваши друзья видели моего Генри? Он не хочет встретиться со мной? В этом ваш секрет?
Констебл по натуре не был лжецом, и, глядя в эти спрятанные под нависшими бровями жадно ждущие ответа глаза, ему более всего хотелось сказать правду. Но он боялся: когда Генри Фиппс найдется, Джек Мэггс будет потерян.
Поэтому он соврал.
— Нет, — сказал он, прямо глядя Мэггсу в глаза. — Клянусь. Они не нашли его.
В три часа пополудни в этот первый день мая Джек Мэггс нашел маленького бакалейщика в его спальне, прячущегося от весеннего солнца у плохо растопленного и дымящего камина. Шторы на окнах были задернуты, горели свечи, а мистер Бакл в шелковом вышитом шлафроке сидел, уткнув свой острый нос в раскрытую книгу. В комнате стоял резкий и неприятный запах. Мэггс вскоре понял его причину: на подносе рядом со стаканом вина, прямо под рукой у хозяина лежал желтый кусок сыра «Стилтон». Мистер Бакл, увидев в комнате Мэггса, вскочил так быстро, что чуть не смахнул на пол поднос.
— Кто здесь? — громко спросил лакей, услышав шум. Когда мистер Бакл в испуге метнулся к камину, его шлепанцы с острыми загнутыми носками, похожие на восточные джонки, сверкнули из-под брючных манжет. Они были настолько необычными, что на мгновение привлекли внимание Мэггса; это дало Баклу время схватить угрожающего вида кочергу и спрятать ее, прижав сзади к ноге.
— Не надо бояться меня, мистер Бакл, — успокоил его Мэггс.
— Бояться? — язвительно переспросил мистер Бакл, пятясь к шкафу.
— Сядьте, прошу вас, ваша светлость.
Мистер Бакл вынул из-за спины спрятанную кочергу и, чтобы оправдать себя, принялся ворошить угли в камине.
— Сядьте.
Мистер Бакл неожиданно послушался его и сел:
— Да?
— Это касается хрипов мистера Спинкса, сэр.
— Хрипов?
Мэггс с удивлением заметил, как испуганные глаза хозяина вдруг стали холодными, а манеры официальными.
— Вы хотите сказать, кашель?
— Хрипы есть хрипы. Тут нет никаких сомнений. Нам лучше позвать доктора и как можно скорее.
— А что кроме кашля?
Когда Мэггс начал рассказывать ему о симптомах, мистер Бакл слушал его, чуть склонив голову набок и сложив руки на коленях. Казалось, что он полон сочувствия, но вскоре стало ясно, что хотя он сначала испугался и встревожился, по сути, его мало беспокоило состояние мистера Спинкса.
Когда Мэггс попытался уговорить его навестить больного и убедиться самому, в каком он состоянии, мистер Бакл вместо ответа еще глубже вдавил свой тощий зад в кресло.
— А где же мистер Отс? — наконец крикнул он. — Что мы с вами будем там делать?
— В каком смысле?
— Я был бы глупцом, если бы сам, без разрешения мистера Отса, бросился искать врача.
— Почему?
