Он сделал вид, будто читает, хотя был слишком расстроен, чтобы понимать, что там написано. Все его внимание занимало поведение слуг, которые, хотя и спустились вслед за ним, продолжали так же непринужденно беседовать друг с другом.
Когда они наконец подмели сор и убрали щепки, то позволили себе спокойно без всякого приглашения войти в гостиную.
Мерси села у окна. Констебл остался стоять. Так они приготовились, догадался Бакл, ждать каторжника, который должен вот-вот вернуться.
— Я должен сказать ему это, Мерси, — шепотом обратился Констебл к девушке. — Нехорошо, если у меня будет секрет от него.
— Не будьте так строги к себе, Эдди. Несправедливо, что вы должны решать это.
Мистер Бакл не понимал, о каком секрете они говорят, да ему это было безразлично. Он перевернул страницу брошюры.
— А кто другой может решить? — спросил Констебл. — Ведь только я это знаю.
Лицо хозяина за брошюрой было бескровным по сравнению с их разгоряченными лицами. Мерси что-то шепнула Констеблу, но Бакл не расслышал. Констебл с несвойственной ему горячностью вдруг сказал:
— Любая клятва Генри Фиппса плевка не стоит. Мистер Бакл отложил брошюру.
— Мистер Констебл, — возразил он, — вы не должны так говорить о джентльмене.
Мерси вопросительно вскинула бровь.
— Что вы этим хотите сказать, мисс?
— Я удивлена, сэр, — ответила она так игриво, будто уже полночь и дверь хозяйской спальни надежно заперта.
— Почему вы удивлены?
— Просто так, сэр.
— Отвечайте! — выкрикнул Бакл, и Мерси поняла наконец, что он по-настоящему рассержен.
Она изменила игривый тон на серьезный.
— Как я помню, вы не были особо высокого мнения о джентльмене, живущем в доме рядом.
— Вы дорожите своим положением здесь, мисс? — прошипел Бакл.
Мерси невольно выпрямилась и заложила руки за спину.
— Мне очень жаль, сэр, — сказала она. На какое-то время воцарилось молчание.
— Прошу прощения, сэр, — наконец вымолвила Мерси.
— И я тоже прошу вас простить меня, мистер Бакл, — сказал Констебл. — Я забылся.
Сузив глаза и поджав губы так сильно, что его рот стал совсем крохотным, Бакл посмотрел на свою горничную. Она в конце концов испугалась, это было видно по ее глазам. Бакл, погладив усы, сложил свои бледные сухие руки на коленях.
— Вы заходили в мою спальню?
— Да, сэр. Я сделала это, как только вы попросили.
На улице кто-то выкрикнул:
— Тпру!
— Это он?
— Нет, сэр.
— Что это у вас там в кармане, Мерси? С чем это вы играете?
— Ничего, сэр.
— Дайте-ка мне это «ничего».
Девушка подошла поближе, что позволило Перси Баклу схватить ее руку и с силой привлечь к себе.
— Ба, — воскликнул он, раскрывая ее зажатую ладонь, — это детский локон.
— Два локона.
— Да, два локона, — согласился он. — Волосы хранились долго и потеряли цвет.
— Это было в кармане его камзола, сэр.
— Итак, наш каторжник, оказывается, отец семейства, — сказал Бакл, глядя на возбужденную Мерси. — Как вам удалось раздобыть такую личную вещь, моя дорогая?
— Как, сэр? — быстро ответила она. — Довольно умело, как вы сейчас убедитесь. Он снял свой камзол, когда сел писать письмо. А тут мистеру Спинксу стало плохо. Мистер Мэггс покинул меня, чтобы помочь мистеру Спинксу. А локоны оказались в маленьком конверте в нагрудном кармане. Это волосы ребенка, сэр, не так ли?
— Возможно, это волосы мистера Генри Фиппса, — предположил Констебл.
— Какой вы догадливый, — съязвила Мерси. — Как они могут быть волосами Фиппса? У этого ребенка темные волосы.
Констебл оставил свой пост у окна и спросил, нельзя ли ему их потрогать.
Мистер Бакл сразу не решил, что это: нахальство или все же будет правильным разрешить лакею удовлетворить свое любопытство. Он сидел в своем кресле и нервно смотрел, как его лакей держит в своих длинных ловких пальцах локон. Так они втроем разглядывали чужую печальную реликвию, когда во входную дверь кто-то постучал.
