Марк, недоумевая, исполнил его просьбу. И увидел, что ящик полон маленьких белых роз.
Ропот удивления тут же сменился восклицаниями и даже радостным визгом, когда розы стайкой разлетелись по палате, прилипая к костюмам, словно бутоньерки.
Джек сказал: «Это роза, которая цветет всегда! Веселого Рождества!»
– Веселого Рождества, Джек! – ответили они (у старших подозрительно увлажнились глаза) и гуськом вышли из палаты.
Старшая сестра смотрела в опустевший ящик и покачивала головой, неодобрительно поджимая губы. А потом сурово взглянула на задержавшегося Марка.
– Думаю, это ваша затея, молодой человек! Или вы не знаете, что растения могут быть носителями вирусов, опасных для вашего брата?
– Я никаких роз не приносил, – ответил Марк. – Если хотите знать, откуда они взялись, спросите у него. Он их создал. Это один из его талантов – преображать одно в другое. – Он критически оглядел розу у себя на лацкане. – А ты напортачил, Джеко. Забыл чашелистники. Но запах замечательный. Эфирные масла тебе удались.
– По-вашему, он сам сделал эти розы? – недоверчиво спросила сестра. – Из ничего?
Джек ухмыльнулся.
Марк оглянулся на пороге.
– Нет, он использовал органическое сырье. Но на вашем месте я бы не стал спрашивать какое.
Длинная полуночная месса еще не кончилась, когда Роги тихонько улизнул из церкви и побрел к себе домой – в квартиру над магазином. Он совсем вымотался, таскаясь с ребятишками, а глоток освященного вина, когда он причащался, кощунственно напомнил ему, что его фляжка давно опустела. Проходя мимо фамильного дома, он увидел свет в спальне Терезы, да и внизу многие окна были освещены. Подчиняясь внезапному порыву, он позвонил в дверь. Когда Джеки ее открыла, он спросил, легла ли Тереза. Джеки ответила, что заглянула к ней минут двадцать назад: Тереза читала. Сиделку она отпустила в церковь.
– Я поднимусь, спрошу, как Терезе понравился наш хор, – сказал Роги, сбрасывая куртку и притопывая, чтобы стряхнуть снег с сапог. – Не трудитесь докладывать обо мне. Мы с Терезой знаем друг друга как облупленные.
Джеки вежливо посмеялась его старомодным взглядам на женскую стыдливость и ушла к себе. Роги поднялся по лестнице и постучал в дверь парадной спальни. Изнутри не донеслось ни звука, и он заколебался, входить ли. Применить метаспособности ему и в голову не пришло.
«Ну, – подумал он, – если она уснула, я поправлю одеяло и погашу свет».
Он открыл дверь и даже подскочил от неожиданности. На мгновение ему представилось, что он видит высокого мужчину во фраке, который наклонялся над спящей Терезой, целуя ее в лоб.
– Поль?..
Но никакого мужчины там не было. Роги испуганно вошел, думая, что волнения этого вечера оказались-таки ему не по силам, и, пожалуй, в наступающем Новом году надо будет дать зарок трезвости. Чертово воображение. Еще немного, и вместо Поля ему начнут мерещиться змеи и розовые слоны.
…Но это был не Поль… Видение было более мускулистого сложения, чем муж Терезы, и без бороды. И тем не менее что-то в нем казалось очень знакомым.
– Espece d'idiot [Последний идиот (фр).], – обругал себя Роги.
Он поправил одеяло, погасил лампу на тумбочке и на прощание ласково погладил руку Терезы.
Рука была холодной.
Роги замер. А когда ему стала ясна правда и он торопливо зажег лампу, то, хватая трубку телефона, увидел пустой флакон из-под снотворного.
