Высоты Кауаи – самое влажное место на Земле; за год выпадает двенадцать метров дождей. Я мало что знал об этом местечке. Называется оно Болото Алакаи и представляет собой открытое всем ветрам плато вулканического происхождения, окутанное туманом, где почти непрерывно идет дождь, где в трясинах прячутся редчайшие растения и сотни водопадов низвергаются с заросших папоротниками обрывов в плодородные низины. Кауаи – самый зеленый из всех Гавайских островов и, на мой взгляд, самый прекрасный. И он был последним приютом легендарных менехуне – «колдовского» племени пигмеев, которых мигрировавшие с Таити завоеватели-полинезийцы нашли на островах и поработили.
Малама показала на крупномасштабном дисплее ролета лавовую пещеру на южной стороне болота, там, где начиналось ущелье Олокеле. Марк поставил яйцо на автопилот, и индикатор рельефа предупредил нас, что мы садимся, хотя ролет был окутан густым туманом.
Я вышел под холодную изморось, которая тут же вымочила мой белый тропический костюм, который я надел в церковь. Обычным зрением я видел только удаляющийся туман, искривленные деревца, сочные папоротники и другие растения, обычные для дождевых лесов. В воздухе веяло душистым запахом, чуть-чуть напоминавшим анис.
Малама взяла шкатулку с прахом и пошла впереди, лавируя между бочагами. Мы с Марком шли за ней, неся гирлянды и проверяя дорогу дальним и глубинным зрением, чтобы не провалиться в трясину. Очень быстро мы оказались перед пещерой, довольно большой и полускрытой буйной зеленью. По всем листьям ползли капли дождя и сыпались на землю.
– Ты останься тут, – сурово приказала мне Малама, – и обойдись без дальнего зрения. – Она обернулась к Марку: – Мальчик, возьми одну гирлянду с зелеными ягодами и листьями мохакина и маили; они растут только на нашем острове. И еще одну – такую, какая, по-твоему, понравилась бы твоей матери.
Марк с окаменевшим лицом взял скромную зеленую гирлянду и вторую из белых орхидей дендробиум. Остальные цветы остались у входа в пещеру. Он вошел в пещеру следом за Маламой, а я вел себя послушно и не подглядывал. Это уединенное место, затянутое знобящим сладко пахнущим туманом, я бы не выбрал для своего упокоения, и мне подумалось, что и Терезе оно не понравилось бы. Но ни Марку, ни мне и в голову не пришло ослушаться кахуны.
Не прошло и десяти минут, как они вернулись. Мы молча направились к яйцу и вскоре вновь оказались в солнечном Поипу. Профессор Кендалл уже улетел, оставив короткую сухую записку, а Малама исчезла, едва мы приземлились. Ее муж Ола, молчальник с курчавыми седыми волосами, показал нам, где высушить одежду, а потом подал обед (для нас, прилетевших из Новой Англии, это был ужин). Жареная курица, лепешки из таро, салат из кукурузы, помидоров и кресс-салата под острым майонезом, а на десерт – ананас под сладким кокосовым соусом.
Марк все время молчал. Когда мы пошли назад к яйцу, он посмотрел на юг и нахмурился: там громоздились черные грозовые тучи.
– Польет как из ведра, – сказал я. – И очень скоро.
– Угу. – Он переговорил со Службой воздушных путей сообщения и получил для нас векторный суперэкспресс до самого Бостона.
– Ты не расскажешь мне, что произошло в пещере? – спросил я.
Но Марк ответил вопросом на вопрос:
– В завещании мамы указывалось, чтобы Джека кремировали и погребли вместе с ней?
Об этой части завещания я ничего Марку не говорил. Да этот документ его как будто и не интересовал. Но Тереза действительно распорядилась так, словно верила, что малыш скоро последует за ней, и я рассказал это Марку.
Снаружи сгустилась темнота, и яйцо закачалось на стартовой площадке. Кондиционер ролета все еще работал, нейтрализуя жару и влажность, царящие на острове. Лицо Марка лоснилось от испарины в зеленоватом свете приборной доски.
– Малама… В пещере она сказала, что мама пыталась взять Джека с собой. Когда умирала. Сказала, что мама прибегла к анане, кахунскому заклинанию смертью.
– Mes couilles! [Моя мошонка! (фр.)] – буркнул я. – Чушь!
– Малама сказала, что Тереза очень ее этим огорчила. Назвала маму себялюбицей и добавила, что она согрешила против хуны и теперь ее средняя личность очень сожалеет об этом. Она сказала… – Он умолк, скрипнул зубами, а потом продолжал беспощадно: – Она сказала, что душа мамы искупает этот грех в чистилище и что ее низшая личность все еще заряжена маной и опасна, а потому ее прах должен пока оставаться в пещере Кеаку. Чтобы Джек не умер сейчас, когда он особенно уязвим. Малама сказала, что Джек не умрет. Ты думаешь, есть шанс, что она права, дядюшка Роги?
