– Он сказал, что вечером зайдет.
– Хорошо, – ответил я и понял, что говорю почти нормальным голосом, не прилагая особых усилий. Да, я поправлялся. Год-другой, и я снова смогу ходить.
Наверное, я больше не буду упоминать о том, как меня то и дело охватывали ярость, бессилие или разочарование. Они просто случались, периодически, раз за разом, в том или в ином порядке, короткими или долгими периодами. Все это ничего не значило. Когда надо сделать что-то, чувства значения не имеют – только действия.
– Михей, а почему для всего этого выбрали тебя?
– Выбрали для чего, господин Мерс?
– Заботиться обо мне. Почему тебя?
– О, не знаю. Я сильный, наверное, поэтому.
– Ты сильный, да.
– И думаю, нужно, чтобы я был еще и глупый.
– Глупый, – глупо повторил я.
– Ну, я сильный, так что они подумали, что я глупый.
– А. Понимаю. Да.
Он усмехнулся.
– Да-да, знаю. Вы тоже думаете, что я глупый. Ничего страшного, я не обижаюсь. – Парень вдруг нахмурился. – Может, потому что я не обижаюсь, меня и выбрали, если подумать.
Я не знал, что тут и сказать, поэтому не сказал ничего. Михей слегка поклонился.
– Позвоните, если я понадоблюсь, господин Мерс.
– Зови меня Влад.
Он ушел, а я смотрел в потолок, словно ожидая обнаружить там что-то интересное. Не удалось.
Лойош доложил, что пока докладывать не о чем.
Я поспал, потом поел хлеба с бульоном. На этот раз принесли и рюмочку бренди, чему я был несказанно рад.
В дверь постучали, я сказал «Войдите», и похоже, сделал это достаточно громко, потому что дверь отворилась, а за ней был отец Нойж. Он вошел, но когда увидел меня, улыбка его пропала.
– О, я не знал…
Не знаю, почему, но он напомнил мне Нойш-па. Я строго велел себе не доверяться этому чувству.
– Садитесь, – предложил я.
Он так и сделал, по-прежнему глядя мне в глаза. Всю гамму чувств, которые отражались на его лице, я распознать не мог, но выглядел он по меньшей мере смущенным. Значить это могло все что угодно.
Отец Нойж сложил руки на коленях.
– Чем я могу вам помочь, господин Мерс?
– Вы рассказываете, я слушаю.
– Рассказывать о…
– Об истории, отец Нойж. Не такой уж древней истории.
– История…
– О том, как граф и барон воевали за то, надлежит ли крестьянам работать на земле или на бумажной мельнице.
Брови его приподнялись.
– Кажется, вы сами уже немало об этом выяснили.
– Вы имеете в виду – больше, чем те, кто верят в байки о вызванных демонах, о завершающей битве добра и зла, и о баронах, которые купаются в крови девственниц?
– Ну да. – Он слегка улыбнулся. – В подобное вы не верите, верно?
– В девственниц так точно.
– Да, полагаю, это самая сомнительная часть.
– Так что же произошло на самом деле?
– Вы в основном уже обрисовали.
– Тогда опишите остальное, отец Нойж.
– Ну, демонов никто не вызывал.
– Это-то я подозревал.
– Все просто. Старый Саэкереш – дед нынешнего графа Саэкереша – открыл процесс производства бумаги, и хотел построить бумажную мельницу.
– Так, и что дальше?
– Процесс построен таким образом, что необходим крупный объем операций. Ему нужны были рабочие и лесорубы. Очень, очень много лесорубов. Мы их зовем «фаваготи».
– Ясно.
– И он переехал сюда, потому что…
– Погодите. Как переехал, откуда?
– Точно не знаю. Откуда-то с востока.
– Ясно.
– В общем, он переехал сюда, потому что здесь есть река и лес.
– Да. Впрочем, я удивляюсь, что лес еще остался.
– Старый Саэкереш разбирался в колдовстве и, как я понял, его очень беспокоил вопрос сохранения живой природы. Поэтому он велел сажать молодые деревья там, где вырубались старые.
– Понятно. Благородный поступок.
Он пожал плечами.
– В общем, он прибыл сюда и, ну, подготовился, а потом в течение недели вырезал барона Нияли и всех его людей.
– Всех?
– Почти.
– Но несколько колдунов, верных старому барону, спаслись, – заметил я.
Он кивнул.
– И большая часть уцелевших ушла, – добавил я. – Но почему не все они?
– Ваша семья?
– Да.
– Точно не знаю. Старик Саабо был…
– Саабо?
– Такое имя тогда носила семья. У старика Саабо был надел, который он хотел сохранить. Он на все это смотрел так: один, э…
– Гад?
Кивок.
– …просто пришел на смену другому, и трое его сыновей пошли работать на мельницу. Старший сын в достаточной степени с ним согласился, чтобы сменить имя. Наверное, он думал, что оставляет прошлое позади.
