Прошло не больше минуты, когда к нему подошёл невысокий человек в балахоне, капюшон которого скрывал лицо. На душе потеплело: не видел лица, значит, может, и не станут убивать. Ни слова не говоря, человек в балахоне подошёл к своему заключённому, ощупал вены на руках и шее, проверяя пульс, затем взялся за подбородок и повертел его голову, осмотрев обе щеки.
— А ты крепкий, — немного подождав, тихо произнёс человек, которого Андрей мысленно окрестил балахонщиком. — Пришлось тебе вчера снотворным аж семь стаканов пива заправить! А ты всё пил и пил, аки конь. Да и очнулся быстро. Спортсмен? — пленник шевельнул головой, обозначая кивок. — Отлично! Хорошей жертвой будешь! Аграил любит сильных. — Будущая жертва дёрнулась, придя в ужас от осознания того, что его не просто убьют, а особо изощрённо, ритуально, вот ведь долбаные фанатики, ещё Аграила какого-то приплели, это кто, демон какой-то, что ли?
Тем временем, балахонщик перетянул руки беспомощной жертвы жгутами, нащупав вены, вставил в них по игле, присоединил к иглам шланги какого-то прибора, после чего подключил кабель питания агрегата к розетке, а шланг, идущий от него, окунул в ведро. Прибор оказался насосом, и когда похититель включил его, Андрей услышал, как в ведро сначала закапала, а потом тонкой густой струёй полилась его кровь. От осознания, что перед смертью его ещё и подоят как корову, к горлу подкатил ком, и его затошнило. Он попытался сдержаться, но выпитый алкоголь наложился на мерзкое чувство того, что сейчас происходило в этой импровизированной пыточной, так что всё, что он смог, — это повернуть голову в бок, чтобы не захлебнуться собственной рвотой. Спазм, и горло исторгло мощную струю, вместе с полотенцем, которое до этого так и не получилось выплюнуть. К сожалению, до ведра залпом достать не удалось.
— Ты что, действительно веришь во всю эту инфернальную хрень? — Задал он вопрос мучителю хриплым голосом из освободившегося, но в край пересохшего рта.
— Не стоит так говорить о сущностях, о которых ничего не знаешь, — в тихом голосе говорившего пленник почувствовал улыбку и одновременно угрозу, — ты сам скоро всё увидишь.
— Слышь, псих, если ты сейчас меня убьёшь, моя жизнь просто закончится, и меня будут жрать черви, а ты станешь убийцей! Не буду говорить тебе про совесть, но тебя, ведь, и менты искать будут… — Хрип узника прервался кашлем, тяжело говорить, когда во рту нет ни капли влаги и горло ссохлось.
— Ха-ха-хы-хе-хых-кхе-кха-кх-кхгм. — заливистый смех балахонщика прервался кашлем, он так ржал, что даже подавился. — Ты удивишься, узнав, что тебя ждёт после смерти! Что же касается ментов, то нет тела — нет дела! Неужели ты думаешь, что после ритуала я оставлю твоё тело лежать здесь, дожидаясь наших доблестных стражей порядка? Нельзя быть настолько наивным! — В голосе похитителя звучало просто море сарказма, относившегося в равной степени к доблести полицейских и к наивности собеседника.
— Ты уже всё продумал, я погляжу? Может, принесёшь мне что-нибудь попить? А то тяжело говорить с такого бодуна и на сушняке. — Прохрипел узник, пытаясь потянуть время.
— Отчего же не принести? Я не изверг. Что бы ты там ни думал о сатанистах и демонопоклонниках, предсмертные желания я уважаю. — Андрей про себя хмыкнул, подумав: «Экий уважительный и интеллигентный душегуб, а в свободное от жертвоприношений время он, наверное, в семинарии учится и бабушек через дорогу переводит!» Страх куда-то растворился, сейчас он мог думать только над тем, как отсрочить свою смерть или дать дёру, пока сатанист ходит за питьём. Он попытался дотянуться зубами до шейного или плечевого ремня, но всё было тщетно: убивец прочно его зафиксировал.
— Пей, — через пару минут балахонщик вернулся с крупной кружкой в руках, поднял голову своего невольного гостя за затылок и, придерживая в таком положении, прислонил кружку к губам и наклонил. Он жадно поглощал воду. Горло, как и рот, уже не ощущались настолько сухими. Когда он допил, мужик отошёл и поставил кружку на какой-то верстак. — Ещё чего захочешь — проси, насос работает не слишком быстро, я ведь не хочу, чтобы ты умер от кровопотери до начала ритуала, так что минут сорок можем и поговорить.
