Некоторое время Солюс и Смолин стояли молча. Зеркальное стекло витрины возле них отражало улицу, мчавшиеся по ней автомашины и людей, торопливо шагавших по тротуару.
— До чего же все-таки нелепо устроена жизнь человеческая! Суета, одна суета…
И опять Смолин не понял, что имел в виду академик.
Чайкин и Азан вернулись через четверть часа. Ширпотребовская лепетухинская куртка исчезла в толпе бесследно…
Они нашли отличную тратторию — с просторной под полотняным тентом верандой, которая хорошо защищала от лучей уже довольно жаркого весеннего солнца. Народу на веранде было немного, им предложили стол у самого барьера — отсюда открывался впечатляющий вид на море, в котором распустили белые перышки парусов спортивные яхты. Неожиданно для траттории меню оказалось разнообразным, разумеется, были и спагетти, и пицца, и всякая морская снедь. Солюс с порозовевшими от возбуждения щеками заказывал и то, и другое, и третье, оказалось, что он совсем неплохо говорит по-итальянски. Вино выбрал самое дорогое и трех разных сортов. Купеческий размах иноземного старика внушил уважение молодому расторопному кельнеру, и он старался вовсю, на ходу расточая улыбки. Подошел даже пожилой седовласый сеньор, то ли хозяин заведения, то ля метрдотель, любезно пожелал приятного аппетита и положил на стол перед Алиной большую пурпурную розу.
— Боже мой! — изумилась Алина. — Какая роза! До чего же милы эти итальянцы!
Солюс удовлетворенно кивнул:
— Итальянцы — доброжелательный народ.
— Наверное, вы их хорошо знаете, Орест Викентьевич, — предположила Алина. — Раз так свободно говорите по-итальянски. Сколько лет вы здесь пробыли?
— Несколько… — сдержанно ответил Солюс, и по его тону все поняли, что о своем прошлом в Италии говорить он не хочет.
Когда кельнер разлил по бокалам вино, Смолин, подняв свой бокал, сказал:
— Давайте выпьем за благополучие земли, которая нас с вами сейчас приютила. Да будет над этой землей покой и мир!
Солюс глянул прямо в глаза Смолину и чуть заметно благодарно кивнул. На мгновение застыл, глядя за пределы веранды, в море, потом медленно выпил янтарное содержимое бокала. Нет, все-таки не стариковское гусарство этот дорогой обед, не желание по-купечески блеснуть перед молодыми коллегами. Это было возвращение в прошлое, святое для завершающего жизнь человека…
Печальная тень промелькнула и тут же исчезла, за обедом академик был разговорчив, весел, много шутил, по-стариковски церемонно ухаживал за оживленной Алиной.
Вдруг к их столу быстрым шагом подошел кельнер, склонившись к Солюсу, что-то сказал ему и положил на стол вдвое сложенный листок бумаги.
Солюс развернул листок, прочитал и тотчас поднялся из-за стола.
— Извините, я на несколько минут, — и направился вслед за ожидавшим его кельнером к двери, ведущей с веранды на улицу.
— Странно! — насторожился Чайкин. — Куда это он?
Все молчали, глядя в ту сторону, где скрылся академик.
— Может, пойти к нему? Помочь чем? — неуверенно предложил Чайкин. — Может, там неприятность какая! Помполит предупреждал, здесь, в Италии, всякая публика водится. Вдруг полиция или гангстеры, или еще кто!..
Подождали еще с полчаса, Смолин уже хотел идти искать пропавшего, когда он объявился на веранде.
— Что-нибудь случилось? — спросила встревоженная Алина.
— Ничего, любезная, решительно ничего плохого не случилось. Все, все в порядке. — Солюс легко, широко улыбнулся, и стало ясно, что эти полчаса отсутствия вовсе не испортили настроения академику. Даже наоборот, он выглядел еще более оживленным. «Загадочный все-таки человек этот старик», — подумал Смолин.
Когда каждый допил чашечку пахучего черного кофе, завершающую обильную трапезу, когда Солюс выложил на стол перед официантом пачку пестрых итальянских купюр, близко поставленные глаза Чайкина почти сошлись у переносицы. Еще бы! С этими деньгами можно было бы стать счастливым обладателем целой коллекции магнитофонных кассет с самыми наимоднейшими шлягерами.
— Вот он, проклятый, загнивающий! — вздохнул Чайкин. — За один обед — целое состояние. Эх!
Смолин не сдержал улыбки.
— Видите ли, Андрей, я где-то читал, что прошлое сохраняется в нас не днями прожитыми, а днями запомнившимися. Так что радуйтесь — вам будет что вспомнить.
