— Зачем они вам? — удивился Смолин. — Амстердам! Мексика! Мы же туда не собираемся!
Крепышин, в свою очередь, удивился наивности Смолина.
— Просто глупо не взять! Ведь задарма!
Они шли по улицам города куда глаза глядят, не выбирая направления. Все основные магистрали Чивитавеккья длинно и уныло тянулись вверх по склону холмов, особого интереса для осмотра не представляли. Ближе к морю было оживленнее, побольше торгующих всякой всячиной магазинчиков, уличных кафе со столиками прямо на тротуарах. За столиками восседали важные старики в темных костюмах, попивали сухое вино, перебрасывались фразами, глазели на прохожих.
— Местные пикейные жилеты! — весело прокомментировал Крепышин. — Международную политику обсуждают. «Пиночету палец в рот не клади!» Разве вы не знаете, что именно здесь, в Чивитавеккья, именно за этими столами, она, политика, и решается?
— Хотите что-нибудь выпить? — предложил Смолин. — Почему бы нам тоже не посидеть и тоже не поглазеть на прохожих? А? Только, чур, о политике ни слова! Ну ее к дьяволу!
— Можно, конечно, и посидеть… — стушевался Крепышин. — Да стоит ли гро́ши тратить на ерунду!
— Почему на ерунду? Сегодня довольно жаркий день. Неплохо глотнуть чего-нибудь холодненького.
Они заняли места за столиком. Подошел кельнер.
— Что предпочитаете? — Смолин ободряюще взглянул на своего вдруг притихшего спутника. — Вино, пиво, воду? Может быть, холодного натурального вина? Я угощаю!
— Вы? — Крепышин неопределенно подвигал бровями. — Спасибо, конечно. Только неловко вводить вас в расход. Возьмем лучше пива. Подешевле.
Им принесли по пустой кружке и по банке консервированного датского пива. Оно оказалось терпким, с приятной горчинкой.
— Вот это питие! Хорошо! — крякнул Крепышин, отирая губы тыльной стороной ладони. — А вы — вино! В жаркий день пиво куда лучше!
Обе банки опорожнили быстро, и Смолин попросил кельнера повторить. Теперь уже отхлебывали мелкими глотками, смакуя. Позволили себе даже поглазеть по сторонам. Мимо кафе все катили и катили машины в порт к паромам, отправляющимся на Сицилию. Иногда проплывали роскошные «кадиллаки» и «мерседесы», холодно поблескивая лакированными боками, словно роняя на ходу мимолетные презрительные улыбки сидящим за столиками дешевого уличного кафе.
Наконец решили идти дальше, попросили у кельнера счет. Крепышин взглянул на обозначенную в нем сумму, и его квадратная челюсть тяжело отвисла.
— Не фига себе! — присвистнул он. — Почти десять тысяч! Так ведь на это можно было бы купить половину кроссовок! И все потому, что вы, Константин Юрьевич, обратились к нему по-английски. Решил, гад, что американцы перед ним. А с американцев можно драть втридорога. Вот и принес импортное датское! Лучше бы заказали обыкновенного вина!
Они еще с час бесцельно бродили по улицам, передохнули на крошечном бульварчике, над которым шелестели жестяными листьями пальмы, поглазели на витрины магазинчиков. Зашли в обувной. Обуви оказалось великое множество.
— Как будто здесь живут сороконожки, — с неприязнью отметил Крепышин. — Даже противно!
Цены были им не по карману. Выходя из магазина, Крепышин вздохнул:
— Какие там кроссовки стояли! Клевые! Настоящие выгребные!
— Какие? — не понял Смолин.
— Выгребные. По-морскому. Годятся, стало быть, на то, чтобы на стоянках выгребать в них на местные бродвеи. Так, чтобы с форсом — знай наших!
На одной из улиц на стене старой церкви они увидели мемориальную доску. На белом мраморе было высечено несколько десятков фамилий и имен, мужских и женских, над этим списком надпись: «Жертвам артиллерийского обстрела города. 1943 год». Должно быть, союзники обстреливали при высадке десанта.
— У нас за такими мемориальными досками загубленные жизни не десятков человек, а сотен тысяч, — заметил Смолин.
— Настоящей войны они и не знали, — согласился Крепышин. — А война в конечном счете пошла с их земли, фашизм-то родился здесь, в Италии.
«Это верно, настоящей войны и не знали. Будто ее и не было. Ни руин городов, ни взорванных заводов. Ничего не пришлось восстанавливать или отстраивать заново, как нам. Мы до сих пор из той давней военной беды не выкарабкаемся. Да дело не только в восстановленных стенах. Многие другие убытки войны отрабатываем…»
