Вот с этого и началась ее социальная «работа» – светская дама. Для этого понадобился лишь один прием, и все! На следующий же день газеты и журналы пестрели статейками о королеве, русском бриллианте, который скрывал ото всех французский муж-граф!
Через три месяца она уже блистала в светском обществе, став законодательницей мод и самой главной гостьей на всех приемах и тусовках. Но Глория играла только по своим правилам, никакие самые крутые и богатые общества и их представители не могли навязать ей свои законы.
Она никогда не стремилась и не искала ни славы и известности, ни выгоды, прекрасно понимая и зная: они сами придут и еще гоняться за ней будут. Так и выходило. Мужчин она всегда выбирала сама, ни один мужчина не мог ее заставить быть с ним, если она этого не хотела, она не продавалась и не покупалась – никогда! И несколько раз отказывала очень-очень, ну очень богатым и властным дядечкам – ни их власть, ни их деньги, ни их возможности не являлись неоспоримыми аргументами, чтобы понравиться ей. От этого она становилась в их глазах вообще богиней!
Правда-правда! Один олигарх подарил ей шикарную квартиру в элитном доме в центре Москвы. На что она ему спокойно объяснила, что никакие его подарки не являются поводом для ее благосклонности к нему. Проще говоря – она не хочет и не будет иметь с ним близкие интимные отношения, хоть задарись тут!
Он уговорил ее принять этот дар в знак глубокого уважения к такой великой женщине, к тому же он уже и дарственную оформил.
И таких подарков было море!
Знаете, последнее время все чаще говорят, что мужик перевелся, обмельчал, а истории о разводах богатых мужчин, которые обирают своих бывших жен, уже воспринимаются как обыденность. Живя рядом с сестрой и наблюдая за ней, я часто задумывалась – может, это мы, женщины, измельчали? А? Не обижайтесь, но…
Вот как только в наших прекрасных головушках начинает щелкать жизненно-денежный или матримониальный расчет, мужики это считывают каким-то неведомым образом и ведут себя с нами соответственно.
Понимаете, да, конечно, моя сестра необыкновенная красавица и женщина – но сколько их, необыкновенных, сгинуло в России в модельных рядах, в стремлении к красивой жизни и в попытках продать свою красоту подороже? Тысячи! Вот как только ты объявила свою ценовую стоимость, хотя бы мысленно, про себя, – все! Цена твоя становится копейка! Ты товар!
Какая-то иная цена должна быть женщине, которую она сама себе знает. Иная!
Совсем другого рода.
Я не мужчина, мне трудно понять, как и какую душевность Глория им давала и что будила в них такого, что рядом с ней каждый мужчина становился королем и уважал себя, поднимаясь в собственных глазах, и все самое лучшее, благородное, истинно мужское проявлялось в нем рядом с ней, даже если это был известный всей стране скупердос и гаденыш – рядом с Глорией, даже в качестве просто друга, человек становился благородным джентльменом. Вот как она на них влияла.
Она не собиралась больше замуж и никогда ни намеком, ни даже дуновением на намек ни у кого ничего не просила! Сами давали!
Яркий пример. Я заканчивала школу, и у меня к этому моменту накопилась куча фотографий старой Москвы. Глории они очень нравились, она вообще всегда очень тонко чувствовала красоту и талант, кстати, именно она убедила меня и научила ценить свой дар и никогда не сметь его принижать. Ну так вот. На каком-то приеме якобы случайно к кружку беседующих, где находилась и она, подвели директора выставочного зала, который пригласил всех посетить скорую выставку молодых фотографов.
– О, это наверняка интересно, – произнесла Глория и уточнила свою мысль: – У меня есть одна знакомая девушка-фотограф, она делает потрясающие снимки. Наверняка она тоже участвует в вашей выставке, я приду обязательно посмотрю на ее работы, ну и остальных, разумеется.
– А как фамилия вашей знакомой? – с придыханием поинтересовался директор.
Надо ли объяснять, что уже через два часа после их тусни, в час ночи, мне позвонили и пригласили прямо немедленно, завтра с утра, приехать со своими работами…
Да, да, да! Я все знаю про то, что «талант сам пробьется». А он сам и пробивается, только очень часто ему надо совсем немножко помочь и подтолкнуть, чтобы он, скажем, пробился не в пятьдесят лет, а чуть раньше, хорошо бы в самом начале, еще в молодости, чтобы у тебя руки не опустились.
