– А вам? – спросила Ирина.
– А мне и с сахаром, и с молоком, если можно.
– Всю ночь сидел, – Петр помассировал пальцами виски. – Ничего не выходит.
– Дискету вскрыть? Угу, – кивнул Волков, отхлебывая кофе. Я эти числа и суммировал, и перемножал, и через запятую загонял, и одним числом шестизначным, и так их крутил, и эдак – ничего. Сморгнет, гад, и опять: «Введите пароль». Я уж под утро ненавидеть его стал, думал – грохну.
– Плеваться в него не пробовал?
– Поумничай давай… Не переживай, человек сильнее механизма. Расколем.
– Ну вот и давай. Кофе допьем…
– И бутерброды ешьте, – Ирина придвинула им тарелку. – Курите ни свет ни заря.
– Я не буду, спасибо, – отказался Гурский.
– А я тогда все съем, – Волков взял два бутерброда, сложил их вместе (на манер сэндвича) и стал жевать, уставившись в пространство невидящим взглядом. Адашев сходил в кабинет, вернулся с найденной в трубке запиской и опять сел к столу.
– Ира, а там больше кофе не осталось?
– Есть.
– Вот спасибо,– он размешал сахар и, прихлебывая из керамической кружки, задумался, глядя на измятый клочок бумаги.
– А ведь неправда ваша, Петр Сергеич…
– В смысле? – вернулся откуда-то издалека в окружающую реальность Волков.
– Сдается мне, купились вы на простоту. На лапидарность, тэс-скать…
Волков вскинул глаза на Ирину, та непроизвольно фыркнула и отвернулась.
– Я бы попросил при даме слов дурацких не произносить, – Петр потянулся за сигаретой.
– Ладно, пошли, – встал из-за стола Гурский.
В кабинете он взял с письменного стола Библию и стал ее листать. Петр сел к компьютеру.
– Ира, – не отрываясь от страниц, Александр примостился на краешке стола, – как, вы говорите, вы с отцом гадали?
– Он открывал наугад… я строку называла.
– Не строку вы называли, а порядковый номер строки.
– Ах вот оно что… – догадалась Ирина.
– Сейчас посмотрим. Вот, пожалуйста… Четвертая Книга Моисеева – Числа. Теперь дальше – что у нас там – десять, тридцать три, двадцать два. Что такое десять?
– Только не страница.
– Конечно. Глава. Глава десятая. Дальше – тридцать три? Строка не получается, нет ее на этой странице.
– Стих?
– Стих получается. Вот он, стих тридцать третий. Ну, а двадцать два?
– Слово, – буркнул Волков.
– Ве-ерно… – Гурский взглянул на Петра и перевел взгляд на Ирину. – А вы говорите: кроме как шашкой махать, он ни на что и не годен.
– Заткнись, – беззлобно огрызнулся Волков. – Давай сюда.
– Вы бы, Ира, и сами догадались, если бы вам эта записка безо всякой нервотрепки в руки попала. И если бы вы знали, что она от отца, – сказал Александр, протягивая Волкову раскрытую Библию.– Я уверен. Подумали бы немножко и догадались.
Петр всмотрелся в страницу и защелкал клавишами.
Экран монитора опять моргнул, сглотнув впечатанное слово, и вернул свое: «Введите пароль».
– Недолюбливает он тебя что-то, – покосился на Волкова Адашев-Гурский. – Ты в детстве кошек не мучил?
– Ну вот ведь двадцать второе слово: «усмотреть». Что опять не так?
Да все так вроде. Может, знаков многовато? Может, не целиком слово, а только то, что на этой строке?
– «Усмот», что ли?
– Почему нет?
– Ну, давай, – Петр опять пробежал пальцами по клавиатуре, и опять экран вернул: «Введите пароль».
– Я убью его…
– Не надо. Смотри, здесь строка заканчивается знаком переноса – видишь черточку? Как раз шестой знак.
– Ну давай, только уж больно мудрено.
– А чего ты хотел? Не случайно же его заперли. Ты вон с подсказкой никак не можешь, а если бы без подсказки?
Петр впечатал пять букв, которые, являясь обрывком слова, ровным счетом ничего сами по себе не означали, и, добавив к ним горизонтальную черточку, знак переноса, нажал на клавишу ввода.
Экран съел текст и высветил фразу: «А теперь еще раз».
– О, гад…
– Наоборот, умница он, – Адашев чуть развернул к себе монитор. – Вдруг ты, ворюга, случайно абракадабру набрал, а повторить не сможешь, он же ее спрятал.
Волков повторил пароль и нетерпеливо ткнул в последнюю клавишу.
– Оп-паньки! – Александр приник к экрану. – Вот оно.
– Так. И что мы имеем? – взглянул сначала на Гурского, а затем на Ирину Волков.
Они опять сидели вокруг кухонного стола и пытались понять, что именно нашли.
