Приподнял брови и раскрыл книжку ближе к началу:
«Тут как раз начал ощущаться запашок – воняло, признаться, немилосердно. Все еще не справившись с растерянностью, они нелепо, неуклюже топтались возле нар, а понос никак не унимался, штаны, казалось, промокли насквозь, на пол уж вовсю текло и капало».
Раскрыл наугад еще в одном месте:
«…побежишь в милицию и станешь доказывать, что ты – видный шантарский бизнесмен, волею рока оказавшийся в роли бомжа…» Закрыл книжку, и отложил в сторонку. «Ба-атюшки светы… – подумал про себя. – Сколько иронии, сколько поэзии растворено в современной русской беллетристике».
– Комсомольск, подъезжаем, Комсомольск, – прошел через вагон проводник.
Окружающие, взяв в руки поклажу, потянулись к выходу в тамбур. Гурский, стараясь держаться в самой середине, присоединился к ним.
Вместе с зеленопятнистой, одетой в такой же камуфляж гурьбой военных он вышел из вагона и вошел в здание вокзала, на дверях которого болталась наполовину оторванная афиша выставки восковых фигур.
В самом низу афиши Гурский заметил написанный от руки жирным темно-синим фламастером адрес, но, стараясь не задерживаться, разглядел только: «ДК кораблестроителей». Название улицы было написано мельче, и, вынужденный идти внутри плотной группы, он его не разобрал.
Его спутники, очевидно, в большинстве своем знакомы между собой не были и поэтому, не обращая на него никакого внимания, молча шли вслед за старшим. Только один раз, еще при выходе из вагона, кто-то спросил, покосившись на его пустые погоны:
– А нам не сказали, чтобы без знаков различия… А чего ты без бушлата-то?
– Да здесь все, – ответил Гурский, кивнув на сумку.
– Не холодно?
– Свитер теплый.
– Ну, тогда-то что…
Выйдя вместе с воинской командой на привокзальную площадь, Александр незаметно отошел в сторонку и, взмахнув рукой, подозвал машину.
– Куда? – спросил водитель.
– ДК кораблестроителей.
– Садись.
Гурский сел на заднее сиденье и захлопнул дверь. Машина тронулась с места. И снова Александру неожиданно резануло глаз то обстоятельство, что водительское место пустое.
«Как же они так ездят? – подумал он. – А на обгон? Ведь справа же ни фига не видно. Это ведь жирафом каким-то надо быть…»
– Слушай, – спросил он водителя, – а там, возле этого Дома культуры, гостиница какая-нибудь есть?
– Прям рядом.
– Вот. Вот туда и давай.
Подъехав к гостинице и расплатившись с шофером, Гурский вошел в вестибюль и подошел к стойке администратора.
– Добрый вечер. – Он поставил сумку на пол.
– Здравствуйте.
– Поселиться у вас можно?
– А чего ж нельзя. Только вот, – женщина оценивающе посмотрела на него, – свободный у нас только люкс. А иначе – в двухместном. Там мужчина живет один.
– А женщина одна нигде не живет?
– Интересуетесь по женской части? – в глазах у нее появилась заинтересованность.
– Я?! – Гурский округлил глаза и жеманно потупился. – Что-о вы… Давайте, селите меня к мужчинке.
– Заполняйте, – администратор, растерянно отведя глаза, протянула ему бланк.
«Береженого Бог бережет, – думал Александр, поднимаясь по лестнице в двухместный номер.– Гостиница рядом с выставкой, может, и их сюда занесет. Не будут же они при свидетеле подушкой меня душить».
Разбудило Адашева-Гурского чувство голода.
В силу позднего, с точки зрения местного часового пояса, времени поужинать вчера ему так и не удалось. Но с завтраком придется повременить. Прежде необходимо было заглянуть на выставку и осмотреться.
Не скажешь же, дескать, ребята – вот у меня ваш муляж, а эта трубка – моего дедушки. Давайте меняться. Хоть, в общем-то, можно и так сказать. Но лучше все-таки подменить. И никаких разговоров лишних. Даже если застукают, всяко можно сказать, мол, любопытствую, хотел поближе рассмотреть, со своей сравнить. И забирайте свою дурилку, моя-то – настоящая. И все. И домой.
«Теперь дальше – надевать куртку или нет? – размышлял он, лежа в постели. – Могли в поезде на меня просто так напасть, случайно? Все-таки вряд ли. Просто так из поезда выкинуть? Из озорства, что ли? Я ведь ни с кем не ссорился, да и не общался даже, кроме Василича. Из купе вообще не выходил, и к нам никто не заходил, заглянул только кто-то однажды, и все. Ограбить меня не пытались. Нет, это за мной хвост из Питера тянется. Значит, ни через какую Москву они не полетели. А летели вместе со мной, тем же рейсом. А срисовали меня, конкурента, в аэропорту, когда я с Петром прощался. На меня лично кто указать мог? Только Ирина или брат ее, Виктор. Больше в лицо меня никто не знает, ну из тех, кому известно о моей причастности ко всей этой заморочке. А Петра? А Петра кто угодно.
