– Меня? Нина.
– Вот что, Ниночка, у вас здесь в аэропорту ничего такого где-то с час назад не происходило? Ни шума, ни беготни не было?
– Да вроде нет.
– Странно… оч-чень странно. Хотя, с другой стороны… Ладно, Ниночка, мне там, внизу, светиться сейчас ну никак не желательно. Это ничего, если я у вас здесь в уголочке посижу? А утром я дозвонюсь, за мной машину пришлют, и я исчезну, а?
– А родина меня не забудет? – улыбнулась Нина.
– А родина вас не забудет, – шутливо мотнул в ответ головой Гурский. – А то я, знаете, если с поездом еще считать да на машине – уж четвертые сутки как в дороге. На одной водке только и держусь, – он обезоруживающе улыбнулся. – Хотите?
Александр вынул из кармана флягу.
– Нет, что вы, я же дежурю. Я лучше чайку. – Она поставила на стол термос. – У меня и бутерброды есть, берите.
– Маленький кусочек, если можно.
– Да вы не стесняйтесь.
– Нет-нет, в самом деле спасибо.
– Вот, возьмите стакан.
– Ну спасибо, – Гурский плеснул в стакан из фляги, выпил и взял половинку бутерброда.
– Вы вот что. – Нина вышла из-за стола. – Идите-ка сюда. У нас тут – вот…
Гурский, убрав фляжку в карман, прошел в отгороженную шкафом часть комнаты и увидел небольшую кушетку.
– Вы прилягте, а я разбужу. Во сколько?
– В девять ноль-ноль, однако.
– Одеяло дать?
– Нет-нет, спасибо, я курткой.
– Ну хорошо, вот вам подушка, ложитесь.
– Нина, родина вас не забудет.
– Если вспомнит… Отдыхайте.
«Вот ведь, – думал Гурский, пытаясь устроиться поудобнее на узкой кушетке и укрываясь пуховиком. – Интересно, ну почему у нас в России для того, чтобы к тебе отнеслись по-людски, обязательно нужно баки законопатить по самое некуда? Корчить из себя кого-то… И чего она там, любопытно, про меня себе напридумывала?»
Кушетка была коротковата. Он встал, придвинул стул, лег и, пристроив на стуле ноги, наконец-то блаженно вытянулся.
«А вы полюбите нас черненькими. Беленькими-то нас всякий полюбит…» Александр провалился в сон.
Предутренние сны Адашева были тягостны, тревожны и бессмысленны. Подсознание генерировало череду каких-то нелепых ситуаций, в которых он был вынужден, скрываясь от кого-то, брести бесконечными коридорами и разыскивать ПДСП, абсолютно не представляя, что это такое. По пути он открывал какие-то двери, умолял дать ему стакан воды, пил, пил и никак не мог напиться. Наконец, очевидно, даже подсознанию надоела эта лабуда, и Александр проснулся.
Он встал, повесил на плечо куртку и вышел из-за шкафа.
За столом сидела совершенно другая девушка.
– Доброе утро. А где Нина?
– Сменилась пораньше, вас просила в девять разбудить, а еще без пятнадцати.
– Ага, спасибо, – Александр, надевая куртку, кивнул девушке на прощание и пошел в зал ожидания. На ходу он машинально переставил свои часы на местное время.
Прежде всего необходимо было утолить жажду. Он пошел к буфету, с жадностью выпил бутылку пива и с отвращением посмотрел на еду. Сказывалась разница часовых поясов. Организм упрямо твердил, что на его лично взгляд еще ночь, ну, может быть, самое раннее утро. Какая, к черту, еда?!
Спустившись на первый этаж и подойдя к информационному табло, Гурский с ужасом увидел, что его рейс переносится на четырнадцать ноль-ноль.
«Ну уж это я не знаю, – подумал он. – Я здесь что, навсегда?»
Но с кем спорить-то? Необходимо было мобилизовать навыки выживания в экстремальной ситуации. Гибель от голода и переохлаждения вроде не грозила. Грозил нервный срыв. А значит, в первую очередь необходимо было снять стресс. Он вынул из кармана и зачем-то встряхнул пустую прозрачную фляжку.
«Ладно, идем в разведку, берем языка, а там – по обстоятельствам».
Александр вышел из здания аэропорта, с удовольствием вдохнул сухой морозный воздух и осмотрелся. Того самого магазина вроде не наблюдалось.
– Извините, – обратился он к мужчине, который явно шел в аэропорт на работу. – А здесь магазина где-нибудь поблизости нет?
– Тебе водки, что ли?
– Водки.
– Вон там, видишь, автостоянка? Мимо нее налево, и там увидишь. – Мужчина скрылся за дверью.
«А как он догадался? Ну да, – Гурский провел ладонью по подбородку и щеке, – видок у меня небось… да и амбрэ. Не в кондитерский же, на самом-то деле».
