И последнее мне представляется более реальным. А для «Якудзы» не тот климат. И питания не та.
Но на фига свою трубку Сталину совать? – Вот ведь…»
В спальне зазвонил телефон. Петр взглянул на старые настенные часы с маятником:
стрелки показывали половину шестого.
Сердце нехорошо стукнуло от дурного предчувствия. В этот час могли звонить либо пьяные друзья, либо… Он не спеша допил коньяк, встал и пошел в спальню.
Пьяных друзей, насколько Волков мог судить, у Ирины быть не могло. А торопиться навстречу неприятностям было глупо.
Ирина сидела на постели, держа в руках телефонную трубку, из которой доносились короткие гудки, и остановившимся взглядом смотрела на Петра.
– Что еще такое? – спросил он от двери.
– Я накаркала… – одними губами прошептала Ирина, почему-то указывая пальцем на трубку.
– Что ты там накаркала? – Петр подошел к кровати, взял у нее из рук трубку и положил на рычаг.
– Его разорвало… – тоненьким голосом сказала она и шмыгнула носом.
– Да что случилось-то, ты толком говори! Кто звонил?
– Елена.
– Какая Елена?
– Жена Виктора. Он погиб…
– Так. Ирочка, детка, я тебя очень прошу, ну посмотри на меня. Ну? Ну вот так, вот… – Он сел на кровать и погладил ее по голове. – Ну успокойся, пожалуйста… Ну?
– Дай выпить.
– И шоколадку?
– Нет, – отрицательно мотнула она головой.
Волков принес коньяку. Ирина взяла бокал двумя руками и стала пить мелкими глотками, звякая зубами о стекло. Выпила до дна и, поставив бокал на тумбочку, потянулась за сигаретами. Петр щелкнул зажигалкой.
– Сейчас, – она сделала жадную затяжку.– Сейчас все расскажу, подожди… Петр подал ей пепельницу.
– Ну… – Ирина пожала плечами и удивленно подняла брови. – В общем, она говорит… что… кто-то позвонил, и он вышел…
– В дверь позвонили?
– Нет, – покачала головой. – Не в дверь. По телефону.
– Ира…
– Да, сейчас.
– Ну успокойся.
– Ага. Ну вот… Лена говорит, что позвонили по телефону. Они спали. Виктор стал одеваться, она у него и спрашивает, мол, ты куда? А он натянул спортивный костюм, дескать, я на секунду, спи, и пошел. А через несколько секунд – взрыв. Там у нее сейчас милиции полный дом.
– Что говорят?
– Говорят – граната. Тян… вытянутая?
– На растяжке.
– Вот. Да. Они так и говорят. Он дверь открыл, а она и взорвалась. У соседей двери раскурочило, говорит, а у них стекла вылетели на кухне. Его уже увезли.
– Когда это было?
– Часа полтора назад. Мне туда ехать?
– Она просила?
– Говорит, если можешь…
– А ты можешь?
– Нет… – она опять помотала головой.
– Ну и не надо. Что тебе там делать? На кровищу смотреть? – сказал Петр и сразу пожалел о своих словах.
Ирина вздрогнула, как от удара, съежилась и забралась с головой под одеяло.
– Господи… – глухо стонала она в подушку. – Господи, что же это такое происходит?
«Что-что, – подумал Волков. – Да ничего. Живем мы здесь, будь оно неладно».
Адашев-Гурский, безусловно, отчасти лукавил, когда категорически отказывался от поездки на Дальний Восток, ссылаясь на непреодолимую высотобоязнь и отвращение к общепиту.
Будучи по сути своей барином и лентяем, он тем не менее, возможно, опять– таки в силу чисто генетической своей природы, был жутким авантюристом.
В раннем детстве, например, ему, как и всякому ребенку, строго-настрого запрещали прикасаться к электроприборам, бездоказательно утверждая, что, дескать, вот сюда сунешься – убьет. Именно поэтому однажды он и снял с новенького по тем временам радиоприемника «Рекорд» черную заднюю крышку из толстого картона и ткнул пальцем в какую-то там ерундовину, что находилась внутри и непреодолимо тянула к себе тем, что с виду была наиболее опасна.
Его шарахнуло так, что он чуть не потерял сознание и, видимо, остался жив только потому, что, падая, выдернул руку из смертоносного нутра включенного в сеть приемника.
Его жутко вздули, но он был счастлив впервые в жизни он пережил тот сладостный миг, когда, переступив через собственный страх, ты прикасаешься к тому, что может и должно, по логике вещей, тебя убить, но ангел-хранитель распахивает свои крыла, и смертельная опасность обжигает, но не лишает тебя жизни и возможности повторить этот опыт вновь и вновь.
