– А вы, как я погляжу, вплотную заняты расследованием? Погрузились, так сказать, в ситуацию с головой. Вошли, так сказать, в нее целиком и полностью, даже штиблеты сняли, чтобы не наследить. И это правильно. Только бабочку-то можно было бы и оставить… Чего набычился-то? Сказать чего хочешь?
– Да у нас обычно не принято бить клиента, но…
– Бывают исключения? А я, кстати, вовсе и не клиент твой. Вот…. что нет, то нет. Мне вообще тыщу лет не надо, чтобы ты копался в наших делах. Перебирал погремушки в нашей избушке. Я и Ирке так сказал. Еще неизвестно, кто ты такой. Тоже мне Майк-Хаммер-Ниро-Вульф… Ха!.. Штаны-то уже надел или еще снять не успел? – Виктор попытался сделать красноречивый жест и пошатнулся.
Конечно, нехорошо бить клиента. Сначала нужно официально расторгнуть с ним договор, а уж потом – в рыло, если есть необходимость.
Но с другой стороны, ситуация, в которую невольно поставил себя Волков, была, как ни крути, нештатной. Поэтому, исходя из принципа: «что выросло, то выросло», и принимая во внимание тот факт, что официально клиентом и правда являлась Ирина, он решил принять компромиссное решение. А именно: договора с ней не расторгать, но и братцу ее в дюньдель все-таки выписать.
Что и осуществил. Но аккуратно. Дернув, словно тряпичная кукла, головой и ударившись затылком о стену, Виктор тихо сполз на пол.
«Вот ведь как неправильно все складывается, – думал Петр. – Хрена он после этого мне что-нибудь скажет. Впрочем, свидетель с самого начала не горел желанием активно сотрудничать со следствием. А вызвать его в кабинет да пугнуть ответственностью за отказ от дачи показаний… Нету таких моих законных полномочий на сегодняшний день. Да и у ментов теперь это не всегда пролезает. Грамотные все стали. Так что…»
– Что случилось? – Ирина вошла в комнату, неся деньги.
– Да я и сам не знаю, – удивленно сказал Петр. – Стоял-стоял, вроде все нормально… и вдруг – на тебе. С ним вообще такое бывает?
– Виктор! – Ирина присела на корточки и похлопала брата по щекам. – Виктор, тебе плохо?
– Нет, – открыл тот глаза, – нормально. Просто, дай, думаю, вздремну, пока ты ходишь.
Он поднялся с пола, отряхнул пальто, подошел к столу и налил коньяк в два бокала. Один протянул Волкову:
– Держи. Ничья. Но твои аргументы весомее.
– О чем это вы? – Ирина подозрительно посмотрела на мужчин.
– Да так, – Гольдберг выпил коньяк и поставил бокал на стол. Достал из кармана портмоне и, вынув из него визитку, протянул Волкову: – Заглядывай в гости. Только… свитерок какой-нибудь надень, что ли.
– Да в гости-то я обычно в одежде хожу. А вот так – это только если по делу.
– Ага. Ну да, ну да.
– Вот, держи, – Ирина протянула брату деньги.
– Сенкс. Ну ладно, удачи вам.
– Может, по телефону такси вызвать?
– Вот еще. Здесь машин, как грязи. Пока, Ирка. Я звонить буду.
– Протрезвей сначала.
– А я никогда и не пьянею. У кого хочешь спроси.
– Вот и протрезвей.
– До свидания, – сказал Волков.
– Ох… – вздохнул, взглянув на Петра, Гольдберг. – Дерзай, браток. Тебе жить.
Пока Ирина готовила на кухне завтрак, Волков, уже одетый, зашел в кабинет покойного Аркадия Соломоновича Гольдберга.
Это была маленькая комнатка, три стены которой почти полностью были заняты стеллажами с книгами, а справа, у окна, стоял большой старый письменный стол.
Петр окинул взглядом полки: альбомы по искусству, словари, собрания сочинений, много разных по формату и толщине книг, которые были куплены по отдельности и лежали стопками, несколько аккуратных рядов черных корешков с золотым тиснением.
«Брокгаузен и Ефронен», – отметил Волков.
Он повернулся к окну, и опять глаз резануло стилистическое несоответствие стоящего на письменном столе компьютера со всей обстановкой кабинета. И еще что– то привлекло внимание. Петр подошел поближе. На одной из полок, в углу, у самого окна, из-под стопки лежащих горизонтально художественных альбомов большого формата выглядывала какая-то белая пластиковая боковина то ли плоской коробки, то ли еще чего-то.
Он аккуратно снял альбомы, положил их на стол, а следом достал «коробку», которая оказалась не чем иным, как сканером.
