Волков докурил сигарету, погасил ее в пепельнице и поставил пепельницу на тумбочку у кровати. Затем он обречено взглянул на кучу своих вещей, комком лежащих в кресле, пытаясь увидеть трусы, отказался на время от этой затеи, накинул на себя одеяло и, придерживая его одной рукой, прошлепал босиком в гостиную.
Там он, скорее машинально, а может быть, подсознательно стараясь быстрее вернуться к обычному ходу вещей, вынул из висящей на спинке стула кобуры пистолет, взглянул на обойму и, слегка оттянув затвор, проверил патронник. Все было в порядке. Убрал пистолет обратно.
Действия он совершил, применительно к данной ситуации, совершенно бессмысленные, но привычные, и на душе стало как-то легче.
Уже увереннее он вышел в переднюю, поднял с пола свою куртку, вынул из кармана пачку «Винстона» и зажигалку. Повесил куртку на вешалку. Вернулся в гостиную и, звонко динькнув крышкой «Зиппы», закурил, пытаясь осмыслить происшедшее. Получалось не очень.
«Помрачение какое-то», – решил он.
Ну, случилось и случилось. Странно как-то. Но, в конце концов, не все на свете можно объяснить с рациональной точки зрения. Очень бы хотелось взглянуть в глаза человеку, который сможет доступно растолковать, что такое электрический ток. И не в плане направленного потока электронов, а в принципе, по сути.
Но ведь пользуется же себе народонаселение электронагревательными приборами и бытовой техникой. И ничего.
Петр погасил сигарету и вернулся в спальню на поиски трусов.
Трусы оказались непосредственно внутри брошенных на кресло брюк. Там же на кресле комочками лежали носки.
В дверях появилась смущенно улыбающаяся Ирина, все в том же полупрозрачном халатике.
– Ну что? – она встряхнула влажными волосами. – Я полагаю, это нужно отметить.
– Думаешь?
– Уверена, – она скрылась за дверью и через минуту вернулась в гостиную с двумя бокалами в одной руке и с початой бутылкой коньяка в другой.
– Я должен произнести тост? – Петр вышел из спальни в брюках и носках, но без рубашки.
– Непременно, – Ирина плеснула коньяк в бокалы и протянула один из них Волкову.
– Ну… – он глубоко вздохнул. – Желаю, чтобы все…
– Аналогично.
Петр выпил коньяк одним большим глотком. Ирина отхлебнула чуть-чуть, поставила бокал на стол и достала из пачки сигарету.
– Мужчина, угостите даму спичкой. Волков с усмешкой покачал головой и щелкнул зажигалкой.
– Что-то вы, мадам, не сильно горем убиты.
– Да?
– Ну… со стороны так кажется.
– И пусть кажется. Со стороны. Отца не вернешь, да и, собственно, я – плод его воспитания. Всякие «сю-сю» в доме не поощрялись. Так что…
Петр пожал плечами и плеснул себе еще коньяку.
– Что, сестренка, гуляем?
Волков и Ирина одновременно обернулись на голос. В дверях гостиной, опершись о косяк, стоял Виктор Гольдберг.
– Что ж ты, как тать в ночи, крадешься? – Ирина стряхнула пепел с сигареты. – Напугал даже.
«Вот черт, – подумал Петр, – совершенно чутье теряю. Хорошо хоть в портках».
– А я и не крадусь вовсе, – Виктор пьяно помотал головой. – Я, некоторым образом, в свой дом пришел, – он продемонстрировал ключи от входной двери и убрал их в карман длинного пальто. – А у вас, а зде-ся… папиросы, вино и военные, – он указал на пистолет, торчащий из висящей на спинке стула кобуры. – Элементы сладкой жизни, сестренка.
– Ты откуда такой?
– Да так, – Виктор сделал неопределенный жест рукой куда-то за спину, – тут рядом… Представляешь, думал, хоть к утру попрет, ни фига. Во!.. – Он распахнул пальто и вывернул карманы брюк. – Сквозняк. Даже на тачку нет. Свою я блар… бла-го-ра… о!.. благоразумно оставил на стоянке. У Шамиля труба «вне зоны досягаемости». Думал здесь отлежаться. Но, вижу, не ко времени. Дай на тачку, я домой поеду.
– А Елена тебя не убьет с порога?
– Обижа-аешь… Ленка свое место знает. Она знает, что я шпилил и шпилить буду. Мне без этого никак. Дашь на тачку?
– Подожди, сейчас принесу, – Ирина вышла из комнаты.
