– Зачем? – спросил Виктор.
– Я не знаю, – Волков пожал плечами. – А вы?
– Послушайте, – Ирина нервно поправила волосы, – а если мы заберем ее обратно, а это вот вернем на место, может, мы что-нибудь… Что нам мешает?
– Теоретически ничего. Но ситуация осложняется тем, что Иосиф Виссарионович в настоящий момент пребывает в отъезде. Он на Дальнем Востоке. Где конкретно, мы скоро узнаем, но добраться до трубки так скоро, как хотелось бы, боюсь, не получится.
– Петр Сергеич… – Ирина смотрела на Волкова такими глазами, что Гурский отвел взгляд.
– Не знаю… Мне самому сейчас из города никак не отлучиться. Вот разве что Александр.
– Я дам денег. Сколько нужно? В передней затренькал оставленный Петром в кармане куртки телефон. Виктор сделал машинальное движение к карману пиджака. Волков встал и вышел из комнаты.
– Да, – сказал он в трубку, – да, я. Ага… Спасибо большое, очень помогла. Ага… ну пока, увидимся.
– Ну вот, – Петр вернулся и сел к столу. – Сталин в Комсомольске-на-Амуре. Хотелось бы думать, что и трубка вашего отца до сих пор при нем. Александр за ней съездит. Но… даже не знаю. Короче, Аркадий Соломонович – ваш родной отец, вы его дети, а следовательно, и понимать его должны лучше, чем кто-то другой. Вы утверждаете, что ему, похоже, угрожали, в последнее время он с этой… дубинкой стал ходить, а в тот день, когда на него напали, он вдруг сует свою трубку восковой фигуре. Это все – что? Как по-вашему?
– Маразм старческий, – Виктор раздраженно встал и вышел из гостиной.
– Виктор! – резко сказала ему вслед Ирина. –~ Петр Сергеич, тут что-то не то. Отец, безусловно, был человеком пожилым, со своими странностями, люстра вон и прочее, но сумасшедшим он не был. Нам обязательно нужна эта его трубка. Саша, – она посмотрела на Гурского, – у меня есть деньги, я вам заплачу.
– Ирина Аркадьевна, – Волков взял со стола муляж и опустил его в карман, – я доложу своему руководству, что беру это дело. Расценки за пользование услугами нашего Бюро вы сможете уточнить в офисе. Подумайте, ничего больше на ум не приходит по существу вопроса?
– Я не знаю… А что еще?
– Ладно, – Петр встал со стула. – Пока все.
В передней они с Гурским оделись, распрощались с хозяевами и вышли на улицу. Шел слабый снег, который тут же таял под ногами.
Поставив машину недалеко от центральных ворот Сытного рынка, Волков вслед за Александром поднялся по ступеням главного входа.
– Знаешь, – сказал, оглядевшись, Гурский, – ты зелени купи, а я все-таки рыбки хочу, она там, на улице. У машины встретимся.
Он вышел на улицу и пошел к рыбным рядам.
– Девушка, – обратился он к продавщице, – а можно вот эту, самую большую, она вроде оттаяла совсем? Очень хорошо. И пакет, даже два, чтобы не капало. Вот спасибо. Чем обязан?
Расплатившись, он взял рыбину, купил заодно пачку сливочного масла и не спеша направился к припаркованной у ворот машине.
– Ты чего, горбушу мороженую купил? – подошел Волков. – Саша, ее же есть невозможно, она сухая. Давай лучше вон там мяса нормального по куску возьмем.
– Ничего ты не понимаешь. И потом – на смертельную погибель отправляюсь, имею право на последнее желание. Поехали.
Брокгаузен и Ефронен… – пробормотал он, усаживаясь на серые кожаные подушки сиденья.
– Что? – Волков вставил ключ в замок зажигания.
– В кабинете там видел? «Брокгауз и Ефрон».
– А «зен» и «нен» причем?
– Да была много лет назад такая история. Ты Римусика помнишь?
– Шагалова? – Петр завел двигатель и собрался вырулить на проезжую часть, но очень крупный толстый парень в темно-малиновой униформе с какими-то нашивками вдруг вырос, раскинув руки, у самого капота.
– О как… – удивился Волков. – Они обычно ко мне не суются, жопой беду чувствуют. Пьяный, что ли?
– Может, новенький, первый день работает.
– Отморозок… – Петр выглянул в приоткрытое окно. – Ты что, офонарел? Под колеса кидаешься… Чего надо?
– Заплатить надо.
– Ну давай.
– Чего давай?
– Бабки, баран. Ты ж говоришь, тебе заплатить мне надо. Только очень быстро, я спешу. С тебя десять баксов.
– Да ты чо… – задохнулся от такой наглости верзила, – ты чо гонишь?
