— Уж коли ты, князь, такой ловкий — давай бери топор в руки, становись рядом, покажи, как дело надо исполнять. Александр Данилович, — продолжал Митюха, — царствие ему небесное, вместе с нами вон тот дом работал, в котором ты, князь, нынче живёшь. Давай показывай, — докончил бородатый плотник, протягивая князю топор.
— Я тебе покажу! Я тебе сейчас так покажу! — подскочил к дюжему работнику князь. — Ты с кем говоришь?! Забываешься!
— Ас кем я говорю? — хмуро и строго ответил плотник, выпрямляясь во весь рост и перекладывая топор из одной руки в другую. — Я с каторжником говорю, вот с кем.
— Я тебе покажу «с каторжником»! — подбегая к плотнику и замахиваясь на него кулаком, прохрипел князь.
— Ас кем же? — весело подхватил молодой парень, подходя к спорящим и поигрывая топором.
— Ты, ваша светлость, не забывайся, кто ты сейчас есть, — вступил в разговор всегда молчавший сурового вида мужик. — Ты есть каторжник и должен себя вести по закону, старые свои привычки брось.
Увидев троих плотников, наступавших на него с топорами, князь Алексей умолк, пятясь к выходу.
— Ты веди себя тихо да смирно, людей уважай, как вот покойный Александр Данилович, царствие ему небесное, — вновь вспомнил Меншикова бородатый Митюха, — а то, не ровен час, накличешь на себя беду.
Подошедший князь Иван с трудом успокоил разъярённых плотников.
— Дрянь человек, хоша и князь, — услышал Иван слова бородатого.
— Не чета Александру Данилычу, вот тот был князь — так уж князь!
— А ты, князь Иван, — обратился к Ивану молодой плотник, — поуйми своего батюшку, пущай он в наши дела не лезет. Кончилось его время руки распускать да командовать.
Потрясение от столкновения с плотниками было таким сильным, что князя Алексея едва не хватил удар, на какое-то время он даже перестал владеть правой рукой и говорил заплетаясь. Однако всё скоро прошло. Он снова стал появляться на дворе, но к плотникам больше никогда не подходил. Теперь всю клокочущую в нём злость он изливал на старшего сына Ивана и княжну Катерину, обвиняя их во всех бедах, что обрушились на него.
Первое время князь Иван пытался спорить с ним, не затем, чтобы оправдаться, а чтобы убедить и в его причастности к общей беде.
Однажды во время такой ссоры князь Алексей налетел на сына с кулаками, и неизвестно, чем бы закончилась эта потасовка, если бы на шум не подоспела жена князя Ивана. Она еле-еле разняла ссорящихся, уговаривая старого князя, что ему надо поберечься, не то с ним опять случится удар. Княжна Катерина старалась как можно меньше попадаться на глаза отцу. Она проводила долгие дни в одиночестве, глядя через окно на огромную лужу перед домом, где плавали утки и гуси, которых, развлекаясь, кормили младшие сёстры и братья.
Трудно было узнать, о чём она думала, что чувствовала. Замкнувшись в своей гордыне, княжна Катерина не удостаивала никого ни своим вниманием, ни своим разговором. Правда, узнав о беременности своей молодой невестки, она как будто бы заинтересовалась этим событием, но не посчитала возможным для себя сблизиться с ней.
Однако, несмотря на лишения каторжной жизни, частые дожди, заставляющие подолгу не бывать на воздухе, красота княжны не потерпела урона и вызывала недвусмысленный интерес со стороны офицеров охраны.
Её крутой нрав, схожий с отцовским, не мог смириться с действительностью, что приводило к частым стычкам с родными и охраной.
Охрана опальных ссыльных была предоставлена присланному с этой целью в Берёзов майору Семёну Петрову.
Берёзовским воеводой был тогда Бобровский — добрейший человек, делавший всё от него зависящее, чтобы облегчить положение ссыльных. Под его влиянием и майор Петров смотрел очень снисходительно на уклонение опальной семьи от строгой инструкции, присланной из столицы. Согласно этой инструкции не разрешалось выпускать ссыльных за ограду острога кроме праздничных дней, когда их под вооружённым конвоем должны были водить лишь в церковь. Им было запрещено сообщаться с кем бы то ни было. Строгим приказом запрещалось также давать им бумагу и перья. Однако начальник охраны майор Петров и берёзовский воевода Бобровский значительно ослабили надзор. Они не запрещали ссыльным прогулки в город, допускали к ним гостей, позволяли иногда, особенно князю Ивану, посещать некоторых чиновников города. Все эти попустительства начальства привели к трагедии, в которой пострадали не только сами ссыльные, но и их охрана.
