Через некоторое время немногочисленные драгоценности государя, хранившиеся в небольшом кожаном мешочке, были доставлены и высыпаны на стол рядом со шкатулкой княжны.
Порывшись в них, княжна взяла в руки золотое кольцо с крупным алмазом и снова обратилась к Петру:
— Неужели, ваше величество, вы носите это колечко? Оно ведь такое маленькое.
— Нет, я не ношу его, — слегка смешавшись, ответил Пётр.
— Тогда чьё же оно? И почему вы его бережёте?
Замешкавшись на минуту, Пётр сказал, глядя на княжну:
— Это кольцо я дарил моей бывшей невесте.
— Машке Меншиковой? — спросила княжна с торжеством в голосе.
— Да, ей, — спокойно подтвердил Пётр, так же прямо глядя на княжну.
Та, уже смутившись от своего победного тона, опустила голову, но тут же обратилась к Близнецу:
— Скажи, что сулит этот камень тому, кто его станет носить?
— Этот? — повторил Близнец, беря из рук княжны тонкое кольцо с красивым крупным камнем. — Этот алмаз самый редкостный из всех камней.
Он умолк, разглядывая кольцо. Все напряжённо ждали. Наконец он заговорил, словно читая не видимые никому письмена, начертанные на камне:
— Алмаз — редкостный камень, он укрощает гнев и сластолюбие, сохраняет воздержание и целомудрие.
Он замолчал ненадолго. Все ждали, что он ещё скажет.
— Ежели маленькую его частицу истереть в порошок и дать человеку в питье, то тот непременно умрёт, и никто не дознается, отчего помер несчастный.
Некоторое время в комнате было так тихо, что стал слышен шелест сирени, росшей у самого окна.
— Ваше величество, — прервала тягостное молчание княжна Катерина, — дайте мне это кольцо, вы же его всё равно носить не станете? — Она вопросительно смотрела на Петра, ожидая ответа.— Нет, лучше не так, — сказала княжна, не дождавшись. — Давайте поменяемся. Я подарю вам вот это кольцо, — она протянула ему кольцо с бирюзой, — а вы мне отдадите это.
Пётр молча взял из её рук кольцо и вновь надел его на средний палец левой руки.
Может быть, эта история с кольцом, а может быть, недавний разговор с Остерманом, к которому Пётр всё чаще и чаще возвращался в воспоминаниях, были причиной его плохого душевного состояния.
Пожалуй, разговор с Остерманом посеял главную смуту в его душе. А разговор был неприятный. Как-то раз после охоты Петру доложили, что из Москвы приехал Андрей Иванович Остерман и дожидается его уже давно. Увидев своего наставника, Пётр обрадовался, кинулся ему на шею. Тот растрогался, прослезился, проговорил:
— Возмужали вы, ваше величество, совсем взрослым стали.
После радостной встречи Андрей Иванович повернул разговор так, что, вызвав государя на откровенность, поведал ему всё, что узнал недавно о княжне Катерине.
— С которой, — добавил Остерман, — ваше величество сейчас в большой дружбе.
При упоминании о княжне лицо государя нахмурилось, но он попросил своего наставника рассказать ему всё. Пётр понимал, что только важное сообщение могло привести в Горенки Остермана, не любившего дальних поездок.
И тут Остерман, не желавший и опасавшийся усиления влияния Долгоруких на государя, рассказал ему о том, что княжна Катерина, перед тем как сблизиться с его величеством, была посватана за графа Мелиссимо, брата австрийского посла, что всё уже было оговорено, что молодые люди любили друг друга и лишь ждали разрешения каких-то формальностей, чтобы вступить в брак.
— В брак с графом? — удивился Пётр. — Я слыхал о чём-то таком, но ни о каком браке не шла речь.
— Да, но после того, как было решено сблизить княжну Катерину с вами, речь о браке с графом Мелиссимо уже не шла.
— Кем решено? — не мог прийти в себя Пётр.
— Полагаю, самой княжной Катериной, — потупив глаза, тихо произнёс Остерман.
— Княжной? — не поверил Пётр. — Возможно ли такое?
— Может быть, не только ею, но и по настоятельному совету её батюшки.
— Её батюшки? Князя Алексея Григорьевича?
— Полагаю, что так, — убеждённо подтвердил Остерман.
— Господи! Да что ж это такое творится? — схватившись руками за голову, простонал Пётр. — Да разве возможно такое? — повторил он.
Он остановился против Андрея Ивановича, смотрел ему в глаза и не мог вымолвить ни слова, не желая верить в подобную подлость.
