Современные философы назовут эти предположения наивными, но мне кажется, что это очень разумные предположения, и абсолютно не наивные. Разве наивно предполагать, что мы знаем, что такое яблоко? Новая логика не пытается понять смысл высказываний. Она даже запрещает нам говорить, чем же являются вещи!
А если мы не говорим об этом, то скоро мы прекращаем и думать об этом, так как в нашем языке не останется средств для выражения этой мысли. Язык – это дом для мысли, а бездомность настолько же разрушительна для мыслей, как и для людей. И если мы начнем думать только номиналистскими «понятиями», это приведет к фундаментальным историческим изменениям. Это обратит вспять эволюционное развитие человека из животного мира, связанное именно с человеческой способностью познавать абстрактные универсалии. Это будет ментальным эквивалентом хождению голыми на четырех конечностях, жизни на деревьях и поеданию жуков и бананов. (А могли бы обезьяны путем естественного отбора эволюционировать от номиналистов?)
Возможно, подобно предположение и кажется слишком экстремистским, но подобная деградация разума не кажется чем-то невероятным. И изменения логики непосредственно связаны с этим. Уже сегодня «интернет-логика» или логика спонтанных ассоциаций ключевых слов заменяет «логику родов и видов», то есть логику упорядоченной иерархии объективно существующих категорий. Для современного мышления последние шесть слов звучат так же архаично, как «алхимия» или «феодализм». Многие даже считают их идеологически опасными. Подобным критикам не нравятся категории, так как они «чувствуют, что» (кстати, само это словосочетание является смешением понятий) классификации и обобщения, такие как, например, «хетты не могли читать на древнееврейском языке», содержат в себе «предрассудки», «осуждение», «подавление» и даже «выражение ненависти».
Логика и социальные изменения связаны друг с другом. Сегодня не только специалисты по логике, но и все общество больше не задумывается глубоко о таких фундаментальных метафизических вопросах, как «Чем же являются вещи?» - вопросах о природе вещей. Вместо этого мы думаем лишь о том, как мы воспринимаем вещи, и как мы можем их использовать, как они могут быть полезны для нас, как они работают, как мы можем их изменить, и как мы можем с помощью технологии предсказывать и контролировать их поведение.
Но все эти вопросы абсолютно не отличают нас по качеству от животных, но только по степени владения технологиями. Высшие животные тоже обладают восприятием и пользуются вещами, и обладают даже технологиями предсказывания и управления поведением других животных. Само искусство охоты – это искусство предсказания и управления поведением других животных. Что же у нас есть такого, чего нет у других животных? Это именно то, что современные философы презирают – абстрагирование, умение обобщать. Нам дана власть абстрагировать понятия и выводить универсалии. И это именно то, на чем основана традиционная логика, то, что современная логика игнорирует и отвергает.
Логика глубочайшим образом связана с моралью и этическими изменениями в мысли и действиях. Все общества, предшествующие современному, имели сильное, почти универсальное и редко подвергавшееся сомнению согласие об «основном естественном моральном законе», о том, что «естественно», а что «противоестественно». В них возможно и не было строгого подчинения этому закону, но было знание этого закона и согласие по поводу него. Сегодня, особенно в сфере сексуальных взаимоотношений (а на сегодняшний день именно в этой сфере произошли наиболее глубокие изменения как в их осмыслении, так и в практике), наше более «продвинутое» понимание находит старое высказывание о «противоестественном поведении» не только «политически не корректным», но и буквально невразумительным, поскольку это «понимание» не считает законным саму постановку вопроса о природе вещей, о их «естестве». Такие темы, как гомосексуальность, контрацепция, мастурбация, педофилия, кровосмешение, развод, блуд, аборты или даже скотоложство сегодня широко обсуждаются, но в совершенно иных понятиях, чем «природа сексуальности» или «природа женственности и мужественности». И предположение о том, что главные движущие силы новой логики являются скорее социальными, чем философскими, скорее сексуальными, чем логическими, не кажется таким уж невероятным.
