— Почему? — спросил Руднев.
— А разве ты не бачишь, как он зазубрил ответы? По карте, как рыба в воде…
— В этом нет ничего удивительного. Просто грамотный, культурный офицер. Обязан уметь читать карту, на то его и учили.
— Всех учат, но не все так читают… А ты погляди, как он одет, — стоял на своем командир.
— Да, одет он с иголочки, — согласился Руднев.
— То-то же! Как бы нам тут промашки не допустить.
— Что ты предлагаешь? В расход?
— Зачем же так сразу? Оставим в отряде. Только за ним нужен надежный глаз, — сказал Ковпак.
На том и порешили: оставить, проверить на деле.
Нового партизана зачислили рядовым в разведывательный взвод. Проверка оказалась в пользу Брайко. В бою он не терялся, был не из трусливых. Ненависть к врагу бурлила в нем. Опыт, приобретенный Петром в пограничных войсках, пригодился в партизанах. Скоро его назначили командиром взвода, а затем помощником начальника штаба по разведке и, наконец, начальником штаба четвертого батальона.
Батальоном командовал уважаемый человек Василий Моисеевич Кудрявский. Вместе с ним воевала и его дочь Женя. Комбату страшно не везло. Только поправится от одного ранения, проведет несколько боев, и снова ранение. И приходилось лейтенанту Брайко больше командовать батальоном, чем заниматься штабными делами.
Брайко оказался сообразительным и находчивым командиром. Не случайно, когда в Карпатах был ранен В. М. Кудрявский, он возглавил батальон и вывел его с наименьшими потерями. За это Брайко был награжден орденом Красного Знамени…
Сейчас капитан Брайко командовал третьим батальоном. Он самый молодой среди комбатов. Ему около двадцати четырех лет. Почти никто не называет его по отчеству, а просто— Петей Брайко. Но это не вредило его авторитету среди подчиненных и командования.
И на этот раз, поручая трудную задачу, Вершигора верил, что Петя Брайко выполнит ее.
В 15.00 3 февраля 1944 года облегченная колонна третьего батальона покинула село и взяла направление на восток.
Через двенадцать суток батальон присоединился к главным силам, и Брайко подробно доложил о выполнении задания.
…Город Горохов обошли с севера и повернули на юго-восток. Шли ускоренным маршем.
Первый шестидесятикилометровый переход близился к концу. До места дневки в селе Ольховке Гороховского района оставалось чуть больше трех километров.
— В селе около сотни гитлеровцев. Ведут себя спокойно. Видно, о нас им ничего не известно, — доложил командир разведки Берсенев.
— Этого еще не хватало, — возмутился начальник штаба Попов.
— Может, это и лучше. На этом гарнизоне испытаем свои силы, — сказал Брайко.
— Люди устали, с ног валятся, — напомнил Попов.
— Внезапность — наше главное оружие. Упустим момент— дадим козырь в руки противника. Как ты думаешь, Андрей Калинович? — спросил комбат комиссара.
— Возьмем Ольховку, в тепле отдохнем, — поддержал Цымбал.
— Прикажите сделать получасовой привал. Командиров рот вызовите ко мне, — распорядился Брайко.
Голова колонны замерла на месте, а позади еще долго слышалось чавканье солдатских сапог по грязи. Дорога превратилась в месиво. Партизаны сворачивали на обочины, подминали кусты, садились и закуривали. Изредка доносились приглушенные голоса.
— Ну и дорожка, черти бы ее взяли.
— Пора бы уже и на боковую. Почитай, километров шестьдесят отмахали…
— Ребята, у кого веревка найдется?
— Что, повеситься задумал? — пошутил кто-то.
— Сапог каши просит. Подвязать бы…
— Да, грязища! Не то что сапоги, того и гляди ноги повыдергивает…
Цымбал слышал этот разговор. Понимал — переход дался нелегко. У самого ныло все тело, глаза слипались. Казалось, остановись на минуту — и сразу же уснешь. Раньше за ним этого не наблюдалось. Видимо, три ранения не прошли бесследно. Но комиссар понимал, что за ним следят бойцы. Он не имеет права поддаваться слабости.
Подойдя к роте новичков Серго Арутюнова, Андрей Калинович как ни в чем ни бывало весело заговорил:
— Как самочувствие? Отстающих нет?
— Все в порядке, товарищ комиссар, — ответил Серго, поднимаясь с пенька.
— Сидите, сидите, — торопливо сказал Цымбал. — Я тоже не против присесть. Потолковать пришел.
