— Спасибо. Не беспокойтесь, мамаша. Я подожду, — ответил Брайко, снимая походное снаряжение.
— Пока закусите и курочка будет готова… уцелела от германцев, — не унималась тетя Ганна (так звали хозяйку).
— Вы одна живете? — спросил Петя Брайко, рассматривая небогатое убранство комнаты.
— Чому ж цэ одна? Со стариком, — ответила тетя Ганна и, услышав шаркающие шаги в сенцах, добавила — Ось и старый…
Скрипнула дверь, и на пороге появился высокий, сутулый мужчина лет шестидесяти, с седыми свисающими усами и черной повязкой через правый глаз. Неторопливо снял рваную шапку и лишь после этого сказал:
— Доброго ранку!
— Здравствуйте, — ответил Брайко, пошел навстречу хозяину и протянул руку.
Старик обхватил Петю за шею, уткнулся лицом в его плечо и зарыдал, приговаривая:
— Дождался… Теперь и помирать можно.
— Зачем же? Теперь только по-настоящему жить начинать, — успокаивал Брайко.
— Так, так, сынок. Твоя правда… Думал не доживу, а вот дожил… Прогнали фашиста поганого — новую жизнь строить будем, — успокаиваясь, сказал старик.
Комбат понял, что их принимают за кадровую часть Красной Армии. Ему стало не по себе. Они и не подозревают, что немцы могут снова нагрянуть, как только партизаны уйдут. Как ни печально, а Брайко сказал:
— Немцы бегут…
— Бегут, бегут, ироды, — подхватил старик.
— Но они могут к вам еще наведаться…
— Как? — встрепенулся хозяин, оторвался от плеча комбата и испытующе посмотрел в глаза Брайко.
— Да вы, батя, не беспокойтесь. Садитесь, — предложил Петя. — Дело в том, что мы партизаны. Оставаться в селе надолго не можем. У нас своя задача — бить фашистов с тыла, помогать Красной Армии.
— Как же быть? Что робить? — растерянно проговорил старик.
— Я же вам говорю — не волнуйтесь. По нашим следам идет фронт. Слышали, позавчера освобождены Ровно и Луцк?
— Нэ вже?! До Луцка от нас миль двадцать будет, — обрадовался хозяин.
— Вот видите? Скоро придет свобода. Не сегодня, так завтра наши войска будут здесь, — продолжал комбат. — Возможно, немцы к вам больше не попадут, но все же советую быть настороже. Отступая, они особенно зверствуют, не щадят ни людей, ни сел. Все сжигают до тла…
— Садись, сынок, за стол, — вмешалась хозяйка.
И хотя при виде курятины, появившейся на столе, засосало под ложечкой, Петя попросил:
— Подождем немного. Товарищи подойдут, а я пока умоюсь…
В хату вошел начальник штаба старший лейтенант Попов. Под стать командиру — молодой, стройный, веселый москвич. В отряд пришел недавно, но уже успел полюбиться партизанам.
Михаил Попов поздоровался с хозяевами и, обращаясь к комбату, доложил:
— Заставы выставил. Разведку выслал.
— Потери уточнили? — спросил Брайко.
— Запросил роты. Вызвал врача, — Попов посмотрел в окно и добавил: —Да вот он идет.
Сильно наклонясь, в дверь протиснулся молодой, высокий, худощавый, с глубоко посаженными глазами военфельдшер Михаил Михайлович Горелов. Перед самой войной он окончил медицинский техникум, служил в Харьковском пограничном училище. Но затем в первые же дни войны военфельдшер Горелов оказался на фронте в 117-й стрелковой дивизии. Воевали яростно, но уже через три-четыре месяца от дивизий почти ничего не осталось. Ее остатки оказались в глубоком окружении. Начались скитания по оккупированной территории.
Михаил видел страдания народа. По пути оказывал медицинскую помощь больным. На Ровенщине жители упросили Горелова остаться, помочь избавиться от эпидемии тифа, вспыхнувшей в селах.
Он долго колебался.
— Что же нам, пропадать? — говорили убитые горем крестьяне. — Своих врачей нет, а от фашистов помощи не жди. Оставайтесь, пожалуйста, поможете, а потом уйдете в партизаны. Все равно вам не перебраться через линию фронта…
В доводах крестьян была доля правды. Разве не все равно, где драться с врагом? Все же Горелов долго колебался. Наконец, сдался. Остался. Трудно приходилось Михаилу. Ни днем, ни ночью не было покоя. В дождь и в пургу ходил Горелов за многие километры в соседние села, помогал больным. И хотя понимал, что приносит пользу, военфельдшер чувствовал себя не в своей тарелке.
Летом 1943 года Горелов с несколькими местными парнями пришел в партизаны. Его приход был кстати: отряды Ковпака нуждались в медицинских специалистах. Горелова назначили начальником санитарной части батальона. И хотя Михаил был военфельдшером, в отряде era заслуженно называли «партизанским доктором».
