Он подошёл к постели, украшенной бархатным балдахином, и растянулся на роскошной кровати, отделанной золотом и слоновой костью.
Спустя три дня после описанного Наполеон торжествующим победителем въехал в Берлин. Огромная толпа народа, походившая на бушующее море, встретила его. По обеим сторонам улиц, по которым проезжал французский император, шпалерами стоял народ; окна, крыши, деревья — всё усыпано было народом. Эта многотысячная толпа безмолвствовала, на лицах видна была печаль; не слышно было ни говора, ни смеха; жители Берлина покорились своей участи и не столько с любопытством, сколько со злобой и презрением смотрели на гордого завоевателя. Дамы были в глубоком трауре, с чёрными вуалями.
С колокольным звоном и пушечною пальбою въезжал Наполеон в Берлин в сопровождении своих маршалов. Бледное, суровое лицо властелина выражало ледяное спокойствие; он ехал в поношенном мундире, без всяких орденов; простая треугольная шляпа покрывала его голову. Гордо и величественно сидел он на великолепной лошади; по временам проницательно оглядывал он народ, изредка кивал головою. Уличные мальчишки да переодетые французы громко кричали:
— Да здравствует император!
С любопытством смотрел народ и на блестящую армию Наполеона; лица солдат-французов были тёмно-коричневого цвета; глаза у них горели каким-то диким огнём; на них надеты были тёмные куртки, шитые золотом, широкие красные шаровары, сбоку висели кривые сабли, на головах надеты разноцветные тюрбаны; это были сыны степей — мамлюки императора. Вот другой отряд, с длинными бородами, с загорелыми лицами, в высоких медвежьих шапках; сбоку у них прицеплены огромные топоры — это сапёры; сзади сапёров ехали знаменитые гренадеры; потом ехали егеря в зелёных мундирах.
В берлинском дворце для встречи императора собраны были все именитые граждане и сановники. Император мало обратил внимания на высокопоставленных лиц Пруссии и, сказав им несколько холодно-вежливых слов, направился во внутренние комнаты дворца.
Побеждённый прусский король поторопился прислать Наполеону письмо, в котором, между прочим, писал:
«Брат мой! Когда я сам просил у вас мира, то я немного задумался над вашими предложениями. Теперь же я желаю во что бы то ни стало и как можно скорее заключить его. Я снова желаю вступить с вами в дружественные отношения… Я очень доволен и счастлив, что вы обитаете в моих дворцах».
— Я в столице Пруссии. Теперь король согласен на мои предложения. Он принуждён на это согласиться. Я победил её, — самодовольно сказал Наполеон, обращаясь к своим маршалам.
Французская армия, в количестве ста пятидесяти тысяч, быстро приближалась к Висле. На равнинах древней Мазовии и восточной Пруссии русское храброе воинство, невзирая на все невыгодные обстоятельства, на превосходство неприятельских сил, на ошибки своих генералов и на недостаток продовольствия, целые шесть месяцев оспаривало победу у великого полководца, привыкшего одним ударом сокрушать царства.
Была глубокая ненастная осень. Русские чуть не тонули в непроходимых болотах Мазовии; на берегах рек Вкры и Нарева ждали встречи с Наполеоном. Князь Гарин, пожалованный в старшие адъютанты к генерал-фельдмаршалу графу Каменскому, лежал больной в сколоченном из досок бараке; его мучила лихорадка. Неизменный его денщик Михеев приготовлял для князя чай; он время от времени с сожалением и любовью посматривал на похудевшего князя.
— Ваше сиятельство! — тихо позвал Сергея вошедший в барак Николай Цыганов. Он, как ни в чём не бывало, выехал вместе с князем в действующую армию и служит под его начальством.
— Что? — повёртываясь к Николаю, спросил князь.
— Вас желает видеть какой-то молодой казак.
— Какой казак? Зачем? — удивился Гарин.
— Не могу знать-с, только убедительно просил меня доложить вашему сиятельству.
— Пусть войдёт, пусть.
В барак молодцевато вошёл молодой казак, почти мальчик, широкоплечий, с высокой грудью и с бледным продолговатым лицом; светло-русые волосы подстрижены в кружок; умные чёрные глаза с чёрными, густыми бровями составляли резкий контраст с матовою белизною лица; на казаке был синий суконный чекмень, перетянутый чёрным кушаком; на голове высокий кивер с красным верхом; на широких шароварах резко выделялся красный широкий лампас; на боку висела длинная казацкая сабля, а через плечо на ремне — толстая нагайка.
