Иден кивнула:
— Да, несколько лет назад скаковые лошади из Англии установили его.
— Помню, я что-то читал об этом.
— Когда вы находитесь в центре этой части страны, она кажется ужасной. Ничего ни в одном направлении на многие мили, кроме жесткой белой почвы, и почти никакой растительности. Фремонт боялся пересекать эту пустыню во время своей экспедиции, а тысячи эмигрантов, устремившихся на запад, это сделали.
— И большая это территория?
— Да, примерно семьдесят миль в длину и миль двадцать в ширину. А всего около миллиона акров.
— А что там, за ней, на другой стороне? — с любопытством спросил Киннкэйд.
— Следующая горная гряда, а еще дальше равнины западного Орегона. Можете себе представить, что значило пересечь эти пространства в фургоне, запряженном быками, а потом оказаться перед горной грядой, миновать ее и добраться до равнин Орегона. Проехать сегодня этот путь на машине можно часа за два. А на быках это, возможно… — Внезапно она замолчала, пораженная мелькнувшей догадкой… Граница с Орегоном лежала за этими горами!
— В чем дело? Что случилось?
Прошло не меньше минуты, прежде чем до нее дошел смысл вопроса.
— Нет, — ответила она. — Все в порядке. Лучше отправляйтесь и проверьте водоем на Ред-Бютт. А мне тоже надо кое-что проверить.
И она поехала обратно, на ранчо.
Солнце уже спустилось за горизонт. Сумерки вот-вот должны были превратиться в ночь. Иден включила передние фары своего грузовика, освещая ухабистую, неровную дорогу к дому.
Машину сильно трясло, и Иден приходилось крепко держаться за руль. Она страдала от жары и усталости после долгой поездки через пустыню, но была в приподнятом настроении.
Огни на ранчо уютно светились во мраке ночи. Иден направила машину прямо к дому и со вздохом облегчения вышла из грузовика. Открыв входную дверь, она уловила запах жареного лука и почувствовала, что ужасно голодна. Только сейчас она вспомнила, что с завтрака ничего не ела.
Восхитительный аромат привел ее на кухню. Там на плите шипели жарящиеся на сковороде лук и картофель. А Винс, стоя возле стола, выкладывал лопаткой на тарелку бифштекс с соусом.
— Я прощу тебе все, если ты скажешь мне, что тут хватит еды на двоих. — Иден залихватски сорвала шляпу и встряхнула волосами, свободно упавшими на плечи и спину.
Но Винс вовсе не разделял ее настроения.
— Ты хоть понимаешь, который час? Где тебя черти носили?
Иден очень хотелось рассказать ему все, посвятить его в свой план. Но она решила не рисковать — ведь он мог что-нибудь сболтнуть, как это уже случалось.
— Твои слова означают, что ты не приготовил еды на мою долю?
— Я уже отложил твою порцию. Раздраженный, Винс поднял крышку сковородки, показывая ей, что еды предостаточно.
— Значит, мне следовало бы почаще являться так поздно.
Она подошла к мойке умыться.
— Ты могла бы хоть оставить записку, чтобы я знал, куда ты отправилась. Было бы по крайней мере известно, откуда начинать поиски, если бы с тобой что-то случилось.
Винс поставил на стол две полные тарелки.
— Ты прав. Я поступила дурно. — И Идем, толком не вытерев руки после мытья, скользнула за стол. — А теперь, может быть, отложим твои братские наставления до тех пор, пока не поужинаем? Я просто умираю с голоду. — И она буквально набросилась на еду.
Покончив с ужином, Иден с чувством произнесла:
— Это было прекрасно.
— Ты так и не сказала, где была, — хмуро напомнил Винс.
— Ты лучше спроси, где я не была. И если ты знаешь, где бы мы могли нанять еще пару работников, не скрывай от меня.
— Ну, кого-нибудь поискать можно…
— Но учти, у меня нет времени долго ждать, я решила начать свертывать работы к осени.
Она собрала грязные тарелки и серебряные приборы стопкой и понесла их к мойке.
— Еще рано.
— Но с таким количеством людей нам потребуется вдвое больше времени.
А Иден хотела произвести эти работы как можно скорее, собрать все, что только возможно, и закончить дела в две недели. Де Пард будет считать, что теперь она связана по рукам и ногам еще с месяц или больше. Тем лучше — в ее интересах, чтобы он так думал.
— И что ты собираешься делать со скотом, когда все работы будут закончены? Ты ведь не сможешь его никуда отправить. Де Пард отрезал тебе все пути.
