обопрись о мое бедро,
а когда наступит мой черед,
ты отплатишь мне такой же услугой,
ибо с той минуты, как мы двинемся в путь,
отдыха не будет у нас.
Сегодня перед рассветом я взошел на вершину горы, и увидел усыпанное звездами небо,
И сказал моей душе:
«Когда мы овладеем всеми этими шарами вселенной, и всеми их усладами, и всеми их знаниями,
будет ли с нас довольно?»
И моя душа сказала:
«Нет, этого мало для нас,
мы пойдем мимо — и дальше».
Ты также задаешь мне вопросы, и я слышу тебя,
Я отвечаю, что не в силах ответить,
ты сам должен ответить себе.
Присядь на минуту, сынок,
Вот сухари для еды, молоко для питья,
но когда ты поспишь, и обновишь свои силы,
и наденешь лучшие одежды,
я поцелую тебя на прощание
и распахну пред тобою ворота,
чтобы ты ушел от меня.
Слишком долго тебе снились презренные сны,
Я смываю гной с твоих глаз,
ты должен приучить свои глаза
к ослепительной яркости света
и каждого мгновенья твоей жизни.
Слишком долго ты копошился у берега,
робко держась за доску,
теперь я хочу, чтобы ты был
бесстрашным пловцом,
чтобы ты вынырнул в открытом море,
крича и кивая мне, и со смехом окунулся опять.
Я учитель атлетов.
Если твоя грудь после учения станет шире моей, ты докажешь, что и моя широка,
и тот докажет, что он усвоил мой стиль борьбы, кто убьет своего учителя насмерть.
* * *
Я учу убегать от меня,
но кто может убежать от меня?
Кто бы ты ни был, отныне я не отступлю от тебя
ни на шаг,
мои слова не перестанут зудеть в твоих ушах,
покуда ты не уразумеешь их смысла.
* * *
И я говорю всем людям: не пытайте о боге,
даже мне, кому все любопытно, не любопытен бог.
(Не сказать никакими словами, как мало
тревожит меня мысль о боге и смерти.)
В каждой вещи я вижу бога, но совсем не понимаю его,
не могу я также поверить, что есть кто-нибудь чудеснее меня.
К чему мне мечтать о том, чтобы увидеть бога яснее, чем этот день?
В сутках такого нет часа, в каждом часе
такой нет секунды, когда бы не видел я бога,
На лицах мужчин и женщин я вижу бога
и в зеркале у меня на лице,
я нахожу письма от бога на улице,
и в каждом есть его подпись,
но пусть они останутся, где они были,
ибо я знаю, что, куда ни пойду,
мне будут доставлять аккуратно такие же
во веки веков.
* * *
Есть во мне что-то — не знаю что, но знаю:
оно во мне.
Тело мое, потное и скрюченное,
каким оно становится спокойным тогда,
я сплю — я сплю долго.
я не знаю его — оно безыменное — это слово,
еще не сказанное,
его нет ни в одном словаре,
это не изречение, не символ.
Нечто, на чем оно качается, больше земли,
на которой качаюсь я,
для него вся вселенная — друг,
чье объятье будит меня.
Может быть, я мог бы сказать больше.
Только контуры! Я вступаюсь
за моих братьев и сестер.
Видите, мои братья и сестры?
Это не хаос, не смерть —
это порядок, единство, план —
это вечная жизнь, это Счастье.
* * *
По-твоему, я противоречу себе?
Ну что же, значит, я противоречу себе.
(Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей).
* * *
Пестрый ястреб проносится мимо и упрекает меня, зачем я болтаю и мешкаю.
Я такой же непостижимый и дикий,
я испускаю мой варварский визг над крышами мира.
* * *
Я завещаю себя грязной земле, пусть я вырасту
моей любимой травой,
если снова захочешь увидеть меня,
ищи меня у себя под подошвами.
Едва ли узнаешь меня, едва ли догадаешься, чего я хочу,
но все же я буду для тебя добрым здоровьем,
я очищу и укреплю твою кровь.
Если тебе не удастся найти меня сразу,
не падай духом,
если не найдешь меня в одном месте, ищи в другом,
где-нибудь я остановился и жду тебя.
Уолт Уитмен
