Я откладываю пульт управления Ларой в сторону и наблюдаю за Крисом, который продолжает отодвигать занавес, за которым прячется волшебник, но вместо Криса в его стальной броне, которой он так надежно защищен, я вижу богиню Майю, архитектора этого восхитительного дворца заблуждений. Она и я, мы вместе сидим и слушаем Криса. Она улыбается мне, а я улыбаюсь ей в удивлении и восхищении. Мы наблюдаем, как Крис излагает идеи свободы, хотя сама привязанность к этим идеям образует стены, пол и потолок его тюрьмы.
— Как ты это делаешь? — спрашиваю я Майю в тысячный раз с не меньшим благоговением, чем в первый. — Дым и зеркала?
Она улыбается.
— Слои, — говорит она, словно это разгадка, казалось бы, невозможного зрелища, которое мы наблюдаем. Я понимаю. Единственный материал, который у нее есть для строительства этого величественного здания, — пелена настолько зыбкая и прозрачная, что ее невозможно соткать из чего-либо еще, кроме обрывков сновидений. Думаю, если это все, что у вас есть, то нужно многое узнать о творении из слоев.
Майя подмигивает и исчезает. Я возвращаюсь к Крису и новенькой Ларе, готовой снова начать карабкаться вверх. Крис занят приравниванием заблуждений к аду, оковам, злу и темным силам. Был ли я настолько же утомительным? О да. Уверен, что даже хуже.
Лара снова добирается до гребня стены и яростно стреляет в ниндзя, пока запасы ее здоровья тают, но ее отважная борьба не приводит ни к чему. Снова мертва.
— Вам нужно что-нибудь поскорострельнее, — говорит Крис. Он прав. Я начинаю взбираться с самого низа стены, но в этот раз меняю пару жалких пистолетов на «узи» и для большей верности пополняю ее запас здоровья до максимума. Взбираюсь наверх, в хитром прыжке цепляюсь за гребень, перехожу на отлогую площадку и прыгаю туда-сюда, пока в меня не начинают попадать ножи ниндзя, но не лезвия метательной машины, потому что я сошел с ее линии огня. Достаю «узи» и выпускаю в ниндзя намного больше пуль, чем это было необходимо. Удача! Я сохраняю игру, чтобы в следующий раз, когда ее убьют, мне больше не пришлось проходить через это испытание.
Крис, тем временем, перешел к теме Бога. Кажется, Крису есть что сказать о Боге, и не все в его словах лесть. Что же, по крайней мере, он движется в правильном направлении. Я вспоминаю восхитительную притчу, где юный ученик приближается к местному гуру и с презрением заявляет, что он подумал и принял решение быть атеистом. К удивлению ученика, наставник не возмущен и не зол, а кажется довольным. «Что это у вас такой счастливый вид, — спрашивает озадаченный ученик. — Я только что сказал, что не верю в Бога, так от чего вы улыбаетесь?»
«Это значит, что ты начал думать, — отвечает учитель. — Теперь продолжай думать».
Мне хочется отправить Криса прочь, но отправить так, чтобы ему было что мысленно пожевать. Проблема в том, что от позы жертвы у него свело челюсти и темные силы зла подавляют духовный голод человечества или что-то в этом роде. Меня не беспокоит его текущий уровень понимания, он не остается неизменным. Если в этом путешествии ты не чувствуешь постоянного отвращения к тому, каким наивным и глупым ты был пару дней назад, значит, ты застрял. Тем не менее, я бы хотел, чтобы Крис стал менее жестким в своих взглядах. Так сильно проникаясь этими идеями, он кончит тем, что станет проводить слишком много времени прижатый их тяжестью. Это не пустячная задача, я знаю. Прозрения на пути к пробуждению достаются непросто, но и их в конце концов придется отбросить, и чем раньше тем лучше. Чем меньше мы сопротивляемся тому, чтобы их отпустить, и чем быстрее приступаем к поиску следующей награды, тем легче и безболезненнее наше продвижение.
— Ты слышал про Кена Кизи и «Веселых проказников»? — спрашивая я.
— Вы имеете в виду «Электропрохладительный кислотный тест» и все такое? Из шестидесятых?
[5]
— Правильно, и их волшебный автобус — первый волшебный автобус — задолго до Ху и Битлов.
— А, — говорит Крис безучастно. — Круто.
— Ты, наверное, видел фотографии этого автобуса или похожего. Очень психоделично, настоящее произведение искусства. Наверное, стоит в Смитсоновском музее, — размышляю я. Крис смотрит на меня странным взглядом, словно я потерял нить нашего разговора. — Названием автобуса, — ну, знаешь, табличка над лобовым стеклом, где пишут пункт назначения, — было слово «Дальше».
