Я не знаю, как они это воспринимают, но для меня это лучшая часть. Только этим путем можно достичь свободы —
единственной
свободы.
— Ни у кого из тех, кто хочет пробудиться, нет такой роскоши — делать вид, что облако это хорошо. Это не хорошо. Оно не темно-серое. Это реальность —
ваша
реальность, и если вы хотите стать настоящими, то туда вы и должны отправиться.
— Но... — говорит Рэнди.
— Никаких но. Вслушайтесь: одна миллионная доля лжи — это полная ложь. В двойственности все ложно — ложно, то есть не истинно, не истинно, то есть дерьмо собачье. Исключений нет. Черное и белое, а не оттенки серого. Истина одна, и она недвойственна, она бесконечна, она — одно без другого. Истина — это растворение, не-я, слияние. Об этом ничего нельзя сказать, ничего нельзя почувствовать, ничего нельзя знать. Вы либо истина, либо ложь, как в путах эго, как в двойственности, как во сне.
Тишина. Это хорошее настроение. Ткань треснула. Какие бы истории какой бы степени достоверности ни использовали эти люди, чтобы защититься от реальности, их структура только что треснула. Истории могут жить еще недели, месяцы и годы, но их судьба теперь предрешена, и придет такое время, когда каждый из этих людей получит то, за чем пришел сюда — прямое столкновение с реальностью. Или нет. Никогда не делайте ставок против Майи. Истина бесконечно проста, заблуждения бесконечно сложны. Нельзя недооценивать нашу способность избегать прямого взгляда на очевидное. Возможно, некоторые из них зароются в свои истории еще глубже, но для тех, кто пришел услышать, — для них звоночек уже прозвучал.
И еще раз Рэнди задает вопрос, ответ на который они все хотят услышать:
— Так все верования дерьмо собачье в сравнении с... чем, например?
— В сравнении с прямыми фактами. В сравнении со словами: «Пошло все к черту. Я собираюсь увидеть сам». В сравнении с заявлением: «Истина или смерть!», — имея в виду именно это. Истина, чего бы она ни стоила. Истина, не взирая на последствия. Истина любой ценой.
Ну и ну!
* * *
Я плюхаюсь в кресло и даю им возможность посидеть наедине с их мыслями, пока я сижу со своими. Это была попытка передать им непростую штуку. Все ли я правильно сказал? Не пропустил ли чего-то важного? Я проигрываю свою речь в голове и остаюсь удовлетворен тем, что трудная, но важная часть информации передана наилучшим образом. Проходит несколько неподвижных минут, и я, кажется, дремлю.
— Ладно, а правда ли, что в основе всех религий лежит одно и то же? — спрашивает одна из них, Марла. — Что во всех религиях содержится одна и та же истина?
Хороший расслабляющий вопрос. Напряженная часть разговора позади, и я воспользуюсь этой возможностью, чтобы перевести беседу в более гладкое, если можно так выразиться, русло.
— О черт, да, думаю, это возможно, если в действительности вы хотите сделать себе поблажку, но для того, кто пытается пробудиться, это ни в коем разе не принесет никакой практической пользы. Я бы сделал такую оговорку, если бы хотел произвести впечатление открытого и лояльного человека, но я, разумеется, никогда не стану помогать с пробуждением, предлагая людям изучить мировые религии или духовные учения. Я могу взять Библию, Коран, Талмуд, Упанишады, Джаммападу или любой стоящий упоминания духовный текст, и я — я, Джед, — могу расшифровать их в контексте истины. Я могу увидеть возможную ценность того, что в них написано, могу увидеть, что, вероятнее всего, казалось ценным для тех спящих умов, которые их переписывали, могу увидеть, что из написанного просто чушь. Короче говоря, я могу прочитать выдающиеся мировые духовные учения с перспективы человека, который уже совершил путешествие, и вынести о них суждение на основе их ценности как карты, с помощью которой это путешествие могут совершить другие.
— А теперь, отвечая на этот вопрос таким образом, чтобы он оказался сколько-нибудь полезным для вас, я скажу — да, хорошо, пусть в сердце всех основных религий и великих духовных учений лежит одна и та же истина, но если взглянуть реалистично, это не делает их полезными для тех, кто ищет просветления, потому что полезные вещи перемешаны там с куда менее полезными. Говорят, что миллион обезьян, стуча по миллиону клавиатур, в конце концов создадут полное собрание сочинение Шекспира, но я не хочу быть тем парнем, который должен будет все это прочитать.
