Духовное просветление — прескверная штука - страница 58

состояния сознания. Например, пол­часа назад я спустился к огню, стал говорить и мы все вместе вошли в необычное состояние — своего рода групповую эйфорию. Это пример измененного сознания, не слишком отличного от слепой ярости или влюбленности по уши. Вы оглядываетесь из своего обычного состояния на что-то такое, и кажется, будто это был другой человек. Наркотики, дыхание, медитация и другие вещи могут изменить ваше состояние сознания, но самоосознание — осознание истины — не является состоянием сознания.

Я оглядел освещенные пламенем лица и увидел на них разочарование. Они не понимают, как можно достичь чего-то, что недостижимо, чтобы быть чем-то, чем нельзя стать.

— Вы хотите опустить всю эту штуку на тот уровень, где вы сможете иметь с ней дело, но это невозможно. Истина — это не идея и не концепция. Ее нет в библиотеках или в словах мудрецов. Она не приходит со вспышкой озарения или высшего переживания. Это не чувство блаженства и не экстаз. Это не концепция, которую нужно понять, и не чувство, которое надо испытать. Это не в сердце и не в уме. Это дальше.

Воздух наэлектризован. Пляшет пламя, идет дождик, но есть здесь еще какой-то элемент. Включенность. Каждый включен в эти слова. Каждый очень собран и сосредоточен. Они чувствуют, что стоят в преддверии какого-то важного шага вперед, и если все пойдет как надо, так и есть.

— Значит, вы говорите, — произносит Рэнди, — вы говорите, что все религии и философии... Вот, именно это не укладывается в голове... в сущности, вы говорите, что все человеческие духовные учения... будто ни одно из них не..?

Он останавливается, словно не совсем уверен, как сформулировать вопрос, но я знаю, о чем они все хотят спросить. Для моего слуха это словно две ноты, звучащие вместе как раз таким образом, что намечается целая симфония. Паттерн начинает открываться сам собой, и если я ничего не испорчу, он может развернуться во что-то неслабое.

— О чем я говорю? — спрашиваю я их. — Мы разговариваем о лжи. Важной лжи. Лжи прямо в сердце того, кто и что мы есть. Мы выносим серьезные обвинения, мы творим ересь, потому что это и есть ересь — говорить об истине в царстве сновидения.

Это веселая штука.

— Духовное пробуждение, — продолжаю я, — касается открытия того, что истинно. Все, что не касается стремления к истине, должно быть отброшено. Истина не имеет отношения к знанию вещей — вы и так уже слишком много знаете. Истина имеет отношение к  не знанию. Речь идет не о том, чтобы стать истинным, а о том, чтобы перестать быть ложным, и тогда все, что останется, — это истина. Если хочешь стать ламой, раввином или теологом, тогда нужно много знаний — тонны и тонны. Но если хочешь разобраться, что истинно, тогда это совершенно другой процесс и последнее, что тебе нужно, — это больше знать.

Я использую множество слов, чтобы сказать, что хочу сказать, но в конечном счете скажу только одно. Я шагаю взад-вперед у огня, смотрю, как танцует свет на их влажных внимательных лицах.

— Самый короткий и самый простой путь ответить на вопрос Рэнди — сказать, что все системы верований — это истории, которые мы сочиняем, чтобы иметь дело с пустотой. Эго ненавидит вакуум, поэтому каждый торопится создать иллюзию чего-то там, где ничего нет. Системы верований — это просто устройства, которые используются для объяснения немыслимого ужаса не-я.

Все разворачивается неплохо. Иногда мне приходится нелегко, когда я оцениваю реакцию людей на свои слова, потому что вещи абсолютно очевидные для меня могут быть абсолютно невероятными для слушателей. Для некоторых из них обличение всех сразу человеческих религий и философий чудовищно, а для других это уже пройденный этап. Для целей сегодняшнего урока это просто еще одна ступенька.

— Верования — это свечи, которые человек использует, чтобы разогнать окружающую его тьму. Это амулеты, с помощью которых мы обуздываем бесконечность, рассеиваем черное облако, что висит над каждой головой.

Прежде чем переходить к другой теме, я хочу закрепить эту. Они не должны верить мне или соглашаться со мной, я просто хочу, чтобы они поспевали за мной. То, что я скажу им сегодня вечером, на самом деле предназначено не для сегодняшнего понимания, но для того, чтобы они взяли это с собой, а они не смогут это сделать, если мы сейчас пойдем дальше.