Дух викингов. Введение в мифологию и религию Скандинавии - страница 13

К.Э. Деплер. Один

Древнескандинавское имя Одина Óðinn состоит из двух частей. Первая – это существительное óðr, слово, которое можно перевести как «вдохновение», «исступление» или «ярость». Óðr – это экзальтированное состояние бешенства, которое было настолько всепоглощающим, что ощущалось как божественное по своей природе, выражалось ли оно как ярость берсерка (воина, посвятишего себя Одину) в бою, творческое вдохновение, неожиданное понимание важного вопроса, ничем не сдерживаемая власть короля или вождя, или транс, в который входил провидец или колдун. Второй элемент имени Одина inn – это просто определенный артикль («the»). Таким образом, лучше всего это имя перевести как «Тот, кто воодушевлен», «Тот, кто впал в исступление» или «Яростный». Немецкий средневековый историк Адам Бременский подтверждает это, когда пишет: «Водан, что означает ярость»^>21. Божественное упоение – все соединяющий божественный напиток, скрепляющий вместе различные стороны жизни, к которым имел отношение Один, и оно является ключевым для понимания личности и характера этого бога, питавшегося, как говорилось, только вином^>22.

Скандинавы были чрезвычайно воинственными людьми, поэтому ничего удивительного, что они поклонялись нескольким богам битв и сражений. Каждый из этих богов представлял одну из сторон войны, хотя они часто пересекались. Вмешательство Одина в военные действия не имело отношения к их целям или причинам, но в основном касалось чистого упоения и исступления, которые могла вызвать битва. Теснее других с Одином были связаны воины берсерки (berserkir, «медвежья шкура») и ульфхеднары (úlfheðnar, «волчья шкура»), которые, как считалось, обладают способностью принимать на себя дух – а в некоторых случаях даже физическую форму – волков и медведей. Они выходили на поле битвы без брони, выли и рычали, а также почти не заботились о сохранении своей жизни, нанося удары и рубя во все стороны с полным остервенением, погрузившись в транс^>23. Трудно представить себе более ужасающую силу на полях сражений железного века.

Отношение Одина к войне напоминает позицию героя книги немецкого философа Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра»: «Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель»^>24. В «Песне о Харбарде» Один заявляет: «Князей подстрекал, не склонял их к миру»^>25. Два его имени – Хникар и Хникудр – означают «тот, кто начинает битву»^>26. Его страсть к бешенству битвы была так велика, что он, когда только мог, даже поощрял воинов сражаться друг с другом.

«Песнь о короле Эйрике», один из самых грандиозных сохранившихся примеров скальдической поэзии, описывает, как герои в Вальгалле, великолепном королевстве мертвых, которым правит Один, приветствовали короля Эйрика Кровавая Секира после его смерти. При жизни он добрался до власти, убив многих своих родственников, и был настолько жесток, что его, в конце концов, изгнали из Норвегии. Если точнее, при его появлении Один заявляет, что именно из-за своей потрясающей жестокости («ибо во многих землях он обагрял клинок кровью») дух Эйрика был вознесен в сверкающие чертоги Вальгаллы.

Как мы увидим далее, представления скандинавов о подобающем мужчине воинской доблести несколько идеализировались. В то время как Один являлся выдающимся богом войны, его роль в этом отношении – в соответствии с характером в целом – была не совсем обычной. Когда Один добивался победы, то часто делал это, нарушая правила благородного сражения. Он имел славу хитрого и коварного ловкача, способного оказать милость и тут же отнять ее одним движением руки – обыкновенно той, которая держит меч. Он даже нарушал принесенные клятвы^>27, а это считалось одним из самых постыдных деяний для человека. Многие думали, что Один несправедлив и даже, согласно одной скальдической поэме, «злобен»