— Я все видел, нечего отпираться. — Мясистое лицо Ауэрбаха покрылось капельками пота. Охотничья куртка на его бочкообразном животе, казалось, вот-вот лопнет. — Тут дело и до жандармерии может дойти. Вот так-то!
Миклош хотел было что-то возразить, но Ауэрбах заорал на него:
— Молчать! Возьмитесь за руки и марш вниз! Я пойду за вами. Попытаетесь бежать — всажу в задницу соль из обоих стволов! А потом еще Выдра с вами разберется.
Они вышли из тщательно ухоженного сада на мощеную дорогу и двинулись в направлении усадьбы Зоннтага.
Миклош с горечью думал о матери, как она испереживается. Проклятье, от него ей одни неприятности! Огорчало его, что и Имре оказался вместе с ним. Мать попричитает, но наказывать все равно не станет. А вот что будет с Имре?
Они прошли через кованые чугунные ворота. Вдоль аллеи росли высокие платаны. На аккуратно подстриженном газоне виднелись кусты жасмина и лавра. За трехэтажным зданием усадьбы возвышались древние деревья старого парка: могучие дубы, высоченные ели, башнеобразные туи.
На залитой солнцем высокой террасе завтракало семейство Зоннтагов. Лесник оставил ребят внизу у лестницы, а сам проворно поднялся на террасу. Собака тем временем сторожила мальчиков. Они видели, как Зоннтаг встал со своего места. Это был высокий респектабельный мужчина, вид которого невольно внушал уважение. На нем были белые, отделанные кожей бриджи для верховой езды, английские сапоги с высокими голенищами и светлая летняя рубашка с короткими рукавами.
Ауэрбах четко, по-военному доложил ему о происшествии. Миклош в это время рассматривал сидящих за столом. Полную, стареющую жену Зоннтага, хорошенькую Паулу — ее дочь от первого брака, зятя — директора фабрики господина Леопольда и любимца Зоннтага семнадцатилетнего сына Казмера. Зоннтаг что-то сказал леснику и тот подошел к лестнице.
— Поднимайтесь наверх! — крикнул ребятам Ауэрбах.
Подростки поплелись на террасу.
— Осмелюсь доложить, ваше высокоблагородие, они и есть ворюги. Тот вон Миклош Зала, а этот — Имре Давид.
Семья прекратила завтракать, все уставились на мальчиков с любопытством. Казмер даже вскочил со стула, чтобы лучше видеть происходящее, а господин Леопольд поправил пенсне в золотой оправе. Паула закурила.
— Смирно! — скомандовал лесник. Мальчики невольно вытянулись по струнке. Миклош впился взглядом в начищенные до блеска сапоги Зоннтага.
— А ну-ка посмотри мне в глаза! — услышал он над собой голос хозяина поместья. — Честный человек всегда смотрит людям в глаза. Или ты вор?
Миклош посмотрел в глаза Зоннтага. Он невольно морщился и моргал, поскольку солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, падали ему прямо в лицо.
— Значит, ты — честный человек?
— Да.
— Но честные люди не лгут.
— Я не лгу.
— Ты крал?
— Я был голоден.
— Крал?
Мальчик надолго замолчал, а потом процедил сквозь зубы:
— Да.
— Это другое дело, — удовлетворенно заметил Зоннтаг.
— Но Имре не брал ничего, — громко добавил Миклош. — Только я. Я срывал и передавал ему персики и груши.
Зоннтаг перевел взгляд на Имре.
— Это правда? — спросил он.
— Нет. Все как раз наоборот. Это я воровал, но дядя Жига заплатит…
— Сдать их в жандармерию — и дело с концом! — заорал Казмер. — Этот Миклош Зала — сынок тюремного отребья! И ему туда же дорога!
Господин Леопольд вскочил так стремительно, что опрокинул плетеный стул. Усердный Ауэрбах тотчас же подбежал и поставил стул на место. Директор взглянул на мордастого лесника, затем раздраженно напустился на шурина:
— Казмер, я бы попросил тебя не вмешиваться! Не надо давать отцу такие идиотские советы! — Он провел ладонью по лбу и опять поправил пенсне. — Жандармы… Из-за нескольких персиков. Ребята готовы заплатить за них. Ты же слышал. Зачем же вмешивать сюда жандармов?! Можно вас на минутку, папа? — повернулся он к Зоннтагу. — Я хочу поговорить с вами тет-а-тет.
— Разумеется, — произнес тот и отошел в угол террасы, куда последовал и господин Леопольд.
Миклош с ненавистью всматривался в худое, прыщавое лицо Казмера. «Поскорее бы вырасти, чтобы отделать этого гада!..» Потом он взглянул на Имре. Друг стоял рядом, опустив голову, и довольно равнодушно разглядывая черно-белые каменные плитки, которыми был выложен пол террасы. Миклош понял: Имре совсем не боится последствий их поступка.
