Адольф вздрогнул. Повернулся к Нойманну:
– Ты думаешь то же, что и я?
– О Бернштейне?
– Да.
– Да.
Им было не по себе. Бернштейн очень талантлив, но не потому ли он так рано состоялся, что обречен умереть молодым? Провидение – большой мастак на подлости, не приготовило ли оно ему западню? Судьбу яркую и трагическую? Как Перголезе, Моцарту, Шуберту? Сердце Адольфа сжалось. Нет. Только не Бернштейн. Конечно, он уже создал несколько шедевров. Но он создаст еще более великие. Нет. Только не он. Леонардо да Винчи прожил больше шестидесяти лет. Бернштейн должен дожить хотя бы до этого возраста. Боже милостивый. Пожалуйста. Будь справедлив. Только не Бернштейн.
– Если есть в мире справедливость, умереть первым должен я… Небольшая будет потеря, – сказал Адольф.
– Как бы то ни было, справедливости не существует.
Нойманн ответил глухо, сквозь зубы. Адольф посмотрел на него с облегчением:
– Ты прав. Справедливости нет. Все лотерея. Рождение, смерть, талант. Тем хуже для нас.
Адольф сбежал по ступенькам мастерской и влился в ревущую толпу.
Он пойдет к Изобель. Или Лени. Или Маргит. С первой же из этих красавиц, которая окажется свободна, он ляжет в постель и покажет класс. Ничего другого он не хотел.
Адольф так любил утехи, что якшался только с женщинами для утех. Изобель, Лени, Маргит – все были замужем, дорожили своими мужьями и были не прочь провести часок с Адольфом только потому, что он умел дарить им незнакомые ощущения. Под защитой брака, не желая ничего менять в своем положении, они тем самозабвеннее отдавались этому умелому любовнику, что он и не порывался вторгнуться в их жизнь. Адольф развеивал скуку, Адольф был их полуденной тайной, чем-то вроде животного, с которым они тоже превращались в животных. Сам же Адольф, после того как его бросила Стелла, очень скоро понял, что будет искать удовольствий у неверных жен. Шлюха делает свое дело, как инженер, холодно, зачастую неловко и незаинтересованно. Молодая девушка – слишком занятая собой, думающая только о том, что ее молодость драгоценный дар, – тоже неважная партнерша. Кокетка, в сущности, та же девушка, только состарившаяся и ставшая коллекционеркой. Закоренелая холостячка, если в ней не кроется доминирующий самец, ищет скорее супруга, чем любовника. Короче говоря, только замужняя женщина подходит по всем статьям: занимающая положение в обществе, но еще не пресыщенная, сексуально просвещенная, но не вполне расцветшая, знающая мужчин, но по-прежнему любопытная, она благодарна мимолетному любовнику за его мимолетность.
Адольф позвонил к Изобель. Горничная провела его в дом, оглядываясь по сторонам, словно высматривала шпионов. Изобель вышла ему навстречу.
Ей был дан один дар: длинные стройные ноги, округлые и гладкие, похожие на два воткнутых в землю вибрирующих копья. Под шуршащей шелками элегантной мещаночкой крылось дикое божество с яростной повадкой и вкусом крови. В будуаре пахло черным морозником. Тяжелый, дурманящий, чуточку тошнотворный запах. Это располагало.
Изобель прослезилась:
– Мой бедный мальчик…
Она раскинула руки и нежно обняла его. Он прижался к ее мягкой груди.
– Мой дорогой Адольф, я тебя потеряю… Ты уйдешь на войну… тебя могут ранить…
Адольф не позволил ей продолжать. Горе горем, но надо знать меру. Он хотел от нее умиления, но не отчаяния. Ему не терпелось сорвать с себя одежду и прижаться к обнаженному роскошному телу, созданному для величайшего счастья мужчин.
Он отдался ярости своего желания. Раздел ее – почти грубо, закрыл рот поцелуем и очертя голову устремился в любовь, как в бой.
Адольф вошел в нее, начал ритмично двигаться, но в голове его роилась тысяча мыслей. Неужели он умрет через несколько недель? Возможно ли умереть, когда чувствуешь себя таким живым? О чем он будет жалеть больше всего, умирая? О женщинах. О любви. Женское тело? Как? И ничего больше? Его работа художника? Он не великий художник и знает это. Пока еще нет. Во всяком случае, нет весомых, на полотне и в раме, доказательств, что человечество потеряет гения. А вот о своей мечте он пожалеет. Да. О мечте быть великим художником. То была его высокая часть. Та часть, которую он любил. До чего мягкий у Изобель живот, как это возможно? Почему нельзя остаться на всю жизнь вот так, погруженным в теплую и влажную плоть Изобель? Если меня должен убить снаряд, пусть убьет сейчас. В этой позе.
