] племена – херусков, свевов и сугамбров, которые, казнив на кресте 20 центурионов, начали этим актом жертвоприношения войну. Они так твердо надеялись на победу, что заранее распределили между собою по договору добычу: херуски выбрали себе коней, свевы – золото и серебро, а сугамбры – пленных. Но все случилось как раз наоборот. Ибо победивший их Друз разделил в качестве добычи и продал их коней, скот, ожерелья и их самих. Кроме того, он повсюду расположил для охраны провинции укрепления с гарнизонами – по Мозе, Альбису и Визургису. По берегу Рейна он построил свыше 50 крепостей в виде [
целой] укрепленной линии… Он открыл путь через Герцинский лес, который до тех пор не видел и не посещал никто [
из римлян]. В результате в Германии воцарился такой глубокий мир, словно там переменились люди и земля, да и самый климат стал казаться более мягким, чем был раньше. Итак, не из лести, а по заслугам присвоил сенат умершему там доблестному юноше [
почетное] имя, по названию покоренной провинции
280, что до тех пор еще ни разу не случалось.
Но удерживать за собой провинции труднее, чем приобретать их. Их завоевывают оружием, удерживают – законностью. Кратковременна была радость римлян, ибо германцы были скорее побеждены, чем укрощены, и в командование Друза оказывали почет скорее римским нравам, чем римскому оружию.
Между тем после смерти Друза произвол, высокомерие и жестокость Квинтилия Вара281 возбудили их ненависть. Вар решался созывать судебные собрания [германцев] и вел их так неосторожно, как будто он рассчитывал усмирить необузданность варваров ликторскими прутьями282 и голосом глашатая. Между тем германцы, которых давно уже печалило то, что их мечи покрываются ржавчиной и [боевые] кони бездействуют, увидев тоги и [испытав на себе воздействие] римского права, более тяжкое для них, чем война, взялись под предводительством Арминия за оружие; а Вар был так твердо уверен в прочности мира, что на него даже не произвел впечатления рассказ одного из [германских] старейшин Сегеста, раскрывшего заговор. И вот они неожиданно напали со всех сторон на Вара, застигнутого врасплох и не опасавшегося нападения, и притом как раз в тот момент – о, как велика была его беспечность! – когда он улаживал споры перед своим трибуналом; они разграбили лагерь и разбили три легиона. Вар не пережил гибели лагеря, и его судьба и характер напоминают судьбу Павла в битве при Каннах283. Нельзя представить себе ничего более жестокого и кровожадного, чем эта битва среди болот и лесов, ничего более нестерпимого, чем издевательства варваров, особенно над римскими адвокатами… Это поражение привело к тому, что [римское] господство, которое не хотело остановиться на берегах Океана, принуждено было найти себе предел на берегу Рейна.
