Гл. 16. Воспламенив таким образом воинов и вызвав у них жажду битвы, они отвели их в долину, именуемую Идиставизо212. Эта долина расположена между Визургисом и цепью холмов; в разных местах она принимает различную форму в зависимости от того, как далеко отступает течение реки от гор и в какой мере их предгорья сдавливают ее берега. В тылу германцев возвышался лес; деревья подымали свои ветви в вышину, а внизу стволы были голы. Германцы заняли открытое поле и опушку леса; одни только херуски засели в горах, чтобы во время битвы ринуться сверху на римлян…
Гл. 17. Видя, что отряды херусков в неистовой жажде боя слишком выдвинулись вперед, Германик приказал самой сильной части своей конницы ударить неприятелю во фланги, а остальным эскадронам обойти его и атаковать с тыла; сам он обещал вмешаться в бой в нужный момент… Пехота ударила неприятелю во фронт, и в то же время посланная вперед конница напала на него с тыла и атаковала фланги, и – как это ни странно звучит – два неприятельских отряда обратились в бегство в противоположные стороны: те, что стояли в лесу, ринулись в поле, а те, что стояли в долине, пустились бежать в лес. Херуски, находившиеся посередине между этими двумя отрядами, были оттеснены с холмов; среди них бросался в глаза Арминий, который старался поддержать порядок в битве делом собственных рук, ободряющими призывами и указаниями на свою рану. Он бросился на стрелков и пробился бы сквозь их ряды, если бы его не удержали подоспевшие когорты ретийцев, винделиков и галлов. Сам он проложил себе дорогу обратно благодаря своей физической силе и быстроте своей лошади, вымазав лицо собственной кровью, чтобы его не узнали. Говорят, что хавки, находившиеся в числе римских вспомогательных отрядов, [все‐таки] узнали его, но пропустили. Такая же отвага или хитрость помогла спастись Ингвиомеру. Остальные херуски были перебиты целыми массами; многие из них, пытаясь переплыть Визургис, пали под ударами стрел, унесены были течением или, наконец, оказались погребенными под тяжестью бежавших сзади людей и под обваливавшимися берегами реки. В своем позорном бегстве некоторые из них взобрались даже на верхушки деревьев и спрятались в ветвях, откуда римские воины, забавляясь, сбрасывали их ударами стрел. Другие были раздавлены срубленными деревьями.
Гл. 18. Это была большая победа, которая к тому же не стоила нам значительных жертв. С 10 часов утра213 до самой ночи продолжалась резня; на протяжении 10 римских миль214 все было завалено неприятельскими трупами и оружием. [Римляне тут же сложили это оружие в кучу в виде трофея.]
Гл. 19. Зрелище это наполнило германцев таким отчаянием и гневом, какого не могли вызвать ни раны, ни скорбь о павших, ни разорение. Только что еще они готовы были покинуть свою родину и уйти за Альбис; теперь они уже жаждут битвы и берутся за оружие. Простой народ и знать, юноши и старики внезапно напали на римскую боевую линию и расстроили ее. Наконец, они выбрали в качестве места [для битвы] узкую и сырую долину, замкнутую между рекой и лесами. Леса были окружены глубоким болотом, кроме одного места, где ангриварии возвели широкий вал, отделявший их от херусков; здесь выстроилась германская пехота, а конница спряталась в ближайших рощах, чтобы оттуда ударить в тыл проходящим по лесу легионам.
Гл. 20. [Германику были известны намерения неприятеля, и он принял соответствующие меры, которые должны были обратить военную хитрость германцев против них самих.] …Те части римского войска, которым предстояло пройти через равнину, легко продвинулись [по направлению к лесу], но тем, которым пришлось брать вал, сильно доставалось от сыпавшихся сверху ударов словно при штурме крепостной стены… Германик во главе преторианских когорт взял приступом вал и повел атаку в сторону леса. У германцев в тылу было болото, римлянам закрывали выход река и горы. Тех и других необходимость заставляла оставаться на месте; у обеих сторон вся надежда была на храбрость, для обеих все спасение было в победе.
Гл. 21. Германцы сражались не менее храбро, чем римляне, но обстановка битвы и характер вооружения ставили их в невыгодное положение: ибо их было очень много, и на небольшом пространстве они не могли ни вытягивать далеко вперед свои длинные копья, ни отдергивать их назад; они не могли также использовать гибкость своих тел для быстрого натиска и принуждены были сражаться на одном месте. Римские воины, наоборот, прижав щит к самой груди и держа в руке рукоять меча, пронзали огромные туловища варваров и их незащищенные лица и проложили себе дорогу по неприятельским трупам. Арминий не был так энергичен, как обычно, – потому ли, что его утомила постоянная опасность поражения, или потому, что ему мешала недавно полученная им рана. И Ингвиомера, который метался по всей боевой линии, покинуло скорее счастье, чем храбрость…
