— Ой-о!
Опять звон и грохот. Все доносившиеся до моих ушей звуки, конечно, напоминали перекличку в эфире во время военно-воздушной встречи «СССР — Третий райх», но меня только и хватило, что на это сравнение. Я не чувствовал себя способным ни на малейшее движение, и дракоши плавно, медленно, но уверенно уносили меня от кухни в ставшую вдруг такой страшной темноту коридора самой обыкновенной, казалось бы, петербургской квартиры…
— Иринка, длинную палку!
— Ручку тебе от швабры! Ох, гады…
- Брось ему палку, Куб!
— Батюшка, Кубик, поберегитесь!
Очевидно, Княже то ли гопницким, то ли восточным каким приемом раскрутил длинную деревянную палку: послышался характерный свист, голоса смолкли, а ставший уже чисто нелюдским писк начал изредка прерываться шмяканьем прямых попаданий.
— Отлично, Княже!
Они что, забыли обо мне? Эти идиоты еще и аплодируют!
Мою мысль подхватил и сам Княже:
— Идиоты! Пусть Ириша прикрывает меня со спины, а вы выручайте Димку!
Уже как во сне я увидел кинувшихся в мою строну Батюшку и Кубика, но они, расшвыривая дракош, как Аяксы троянцев, приближались ко мне медленно, будто водолазы по дну. Все происходящее стало казаться совсем уже бредом, и это впечатление усугублялось тем, что, как в кошмаре, на сопротивление меня уже не хватало. Поэтому я даже удивился, когда ощутил вдруг щекой шершавые советские обои. Дракоши прижали меня к стенке коридора напротив большой комнаты — там их тоже было уже предостаточно. «Бедный Юхан, опять прибалтам ни зачто вломили, — мудро подумалось мне, — бедный я». Но для меня еще существовали шансы на спасение. Боевой мат Кубика приближался, и я уже подумал о том, что у электрических гадин отобьют их добычу. Но тут стена начала вдруг медленно исчезать! Мне подурнело еще больше. Тщетная попытка освободиться, привстать, пошевелиться…
И еще один удар током.
Последним, что я успел заметить, были удивленные лица моих друзей.
Стена окончательно исчезла, в нос ударил резкий запах тушёных спичек, и тускло-лиловое мерцание скрыло от меня всю привычную обстановку. Вместе с добрым десятком — чертовой дюжиной, — липких буроватых дракош, я очутился в странном и жутковатом пространстве: в нем не было ни стен, ни пола, ни потолка, ни земли, ни неба. Безграничной глубины и высоты не было тоже: все тонуло в каком-то клубящемся лиловом мерцании, и стоило одному из моих конвоиров отойти ют меня метров на пять, как он просто исчезал с моих глаз… Как будто все вокруг было заполнено лиловым дымом. Но это было именно нерезкое мерцание оно окутывало все, тускловато светясь. Клубящееся полупризрачное мерцание! Отовсюду шли непрекращающийся писк, покряхтывание, скрежетание и прочие шумовые эффекты — ну прямо Шнитке… или духовой квинтет Шенберга на ржавых трубах водопровода и миелофоне!
Я поежился, чувствуя, что электрошок проходит, попробовал начать совершать движения руками, ногами — и у меня это получилось! Даже мои конвоиры, видневшееся рядом, никак не отреагировали…Подобрели? Я огляделся. К вони почти уже привык. Если кто не знает, в виду распространения зажигалок, тушёные спички пахнут серой и чуть фосфором. Присутствовал и ёще какой-то оттенок аромата… «тушёные в моче спички», — я взглядом проверил свои джинсы: нет, не опозорился.
Дмитрий Осокин в гостях у сказки
Стало понятным выражение: «ни дна, ни покрышки», — когда я, с грехом пополам согнулся, то даже, свободно проведя рукой по подошве своих «пумовских» тапочек, не ощутил под собой никакой твердой опоры, а ведь было впечатление, что я на чем-то стою. «Где бы найти космонавта — проконсультироваться насчёт невесомости?» — подумалось мне.
Хотя на невесомость, как она представлялась мне с детства, было не очень похоже: несколько резких движений не создали никакого реактивного эффекта! Когда я подпрыгнул, то медленно возвратился потом в родное положение, а когда попробовал спускаться, как по воображаемым ступенькам, то у меня и это прекрасно получилось. Ступеней, конечно, никаких не появлялось, их просто не было, но — я по ним спускался. Дракоши последовали за мной на некотором расстоянии, их поведение явно стало более индифферентным.
