Женщины молчаливо кивали. В коридоре раздались приближающиеся шаги. Охрана!
– Ну что ж, – тихо проговорил Танис. – За работу!
Женщины поспешно разошлись по местам. Танис поманил к себе Тику и Лорану:
– Если нас все-таки предали, вам грозит особенная опасность. Вы ведь будете охранять женщин…
– Нам всем будет грозить особенная опасность, – холодно поправила Лорана. В эту ночь она так и не сомкнула глаз, зная: стоит чуть-чуть ослабить тиски, в которых она держала себя самое, – и ей уже не превозмочь страха.
Танис и не подозревал, что творилось у нее в душе. Он видел только, что в это утро она была необычайно бледна – и необычайно красива. Сам он привык к сражениям настолько, что мучительного ужаса первой битвы уже и не помнил.
Кашлянув, он тихо сказал:
– Прими совет, Тика: держи лучше меч в ножнах. Больше толку будет… – Тика нервно хихикнула и кивнула, а Танис добавил: – Да попрощайся с Карамоном.
Она пунцово покраснела и, бросив на Таниса с Лораной многозначительный взгляд, убежала.
Какое-то время Танис молча смотрел на Лорану. Только тут он заметил: она так отчаянно сжимала зубы, что напряглись жилы на шее. Он хотел было обнять ее, но она казалась окоченелой, точно труп драконида.
– Может быть, не надо?.. – сказал он, опуская руки. – Это не твой бой. Иди с другими женщинами к шахтам…
Лорана покачала головой и ответила не сразу – лишь убедившись, что голос не дрогнет.
– Тика не обучена драться, – сказала она. – А я обучена. И не важно, что учили нас разве что для церемоний… – Она горько улыбнулась; выражение его лица от нее не укрылось. – Я сделаю все, что должна, Танис, – непривычно выговорила она его человеческое имя. – А не то ты решишь, что предатель – это я…
– Поверь мне, Лорана! – вздохнул он. – Я не более твоего считаю Гилтанаса предателем! Просто… проклятие, от этого столько жизней зависит! Неужели ты не понимаешь?..
Он взял ее за плечи, и она почувствовала, что его руки дрожали. Подняв глаза, она увидела на его лице страх и муку сомнения. Он боялся не меньше ее самой – только не за себя, а за других.
Она поглубже вздохнула.
– Прости, Танис… Ты прав. – И добавила: – Стража сейчас войдет. Пора!
И отошла прочь, не оглядываясь, и только потом, когда было уже поздно, подумала: а что, если Танис сам подходил к ней за утешением…
Маритта и Золотая Луна повели спутников по узенькой лестнице вверх, на следующий этаж. Стражники-дракониды с ними не пошли, пробурчав что-то насчет «особого поручения». Танис спросил Маритту, всегда ли они так делали, и та отрицательно мотнула головой, а на лице ее появилось выражение тревоги. В любом случае им оставалось только идти вперед. Следом за ними топало шестеро овражных гномов, несших тяжелые горшки с чем-то, отдаленно напоминавшим овсянку. Они почти не обращали внимания на так называемых женщин – пока Карамон, запутавшись в юбке, не споткнулся и не упал на колени, выругавшись при этом вполне по-солдатски. У гномов округлились глаза…
– Ни звука! – Флинт мгновенно повернулся к ним, в руке его блеснул нож.
Бедняги испуганно прижались к стене и так усердно закивали головами, что тяжелые горшки застучали один о другой.
Преодолев лестницу, спутники остановились.
– Надо пройти через зал к двери… Ой! – Маритта схватила Таниса за руку. – Там стоит стража! Раньше ее никогда не было!..
– Тихо, вдруг это случайное совпадение… – ободрил ее Танис, прекрасно понимая, что никакой случайности нет. – Будем продолжать, как и собирались.
Маритта со страхом кивнула и пошла вперед через зал.
– Здесь стража, – обернулся Танис к Стурму. – Будь готов ко всему. Помни – быстро и наверняка! И – тихо!
Согласно карте Гилтанаса, детскую комнату для игр отделяли от спальни два помещения. Первое было кладовой – там лежали на полках игрушки, одежда и вещи детей. Эта комната сообщалась тоннелем со второй, служившей логовом драконице, Пламенеющей.
– Бедняжечка, – с жалостью говорила Маритта, когда они с Танисом обсуждали план действий. – Да она тут такая же пленница, как и мы! Повелитель даже погулять ее не выпускает. Может, боится, что она заблудится и не вернется? Они даже тоннель в кладовку сделали слишком узким, чтобы она не могла пролезть. То есть она не то чтобы уж так рвется наружу, но, надобно думать, на детские игры полюбовалась бы с удовольствием…
