– Понял, – кивнул он, хотя знать не знал, что именно ему следовало, по ее мнению, понять.
– Ну вот и хорошо, тогда я беру на себя первый, второй и третий трюмы, – сказала она. – Седьмой будем вести вместе.
– Хорошо, – кивнул он снова, заметив, что с каждым разом движение головой становится все менее и менее болезненным – не иначе, начала действовать целебная жвачка.
– Папка пока останется у меня, хорошо? – предложила Елена.
Эдуард ничего не имел против.
– Классное место – колоннада на галерее в школе, да? – спросил он внезапно.
– Место как место… – недоуменно пожала плечами девушка, не поняв намека. Ну, или искусно сделав вид, что не поняла. – А что это ты вдруг?
– Да так, прогуливался там вчера вечером…
– То-то я тебя в зале найти не могла, – проговорила она. – А насчет галереи – не люблю по ней ходить, в сумерках там вечно парочки у балюстрады жмутся, только и остается, что глаза в пол упереть, – добавила Елена, окончательно все запутывая.
– Есть такое дело… – пробормотал сбитый с толку Эдуард.
– О, Ливия идет! – воскликнула девушка, глядя ему за спину.
Он обернулся: оставив Виктора у «седла» одного, к ним действительно шагала жрица. Ее дорожный плащ развевался на ветру, и время от времени из-под него высовывалась рукоять кортика – похожего на тот, что висел сейчас на поясе у Елены. Впрочем, все кортики, должно быть, похожи один на другой, не то отличающиеся и назывались бы как-нибудь по-другому – саблями, там, или кинжалами…
– Доброе утро, – приветствовал Эдуард командира их похода.
– Доброе? – прищурилась Ливия, буравя взглядом его лицо, от чего ушедшая, было, восвояси головная боль не преминула тут же постучаться обратно. Приветствие Эдуарда жрица предпочла оставить без ответа. – Как самочувствие, студент?
– Нормальное, – буркнул юноша.
«Почти стало таким, пока вы не подошли», – добавил он про себя.
– Ну, раз нормальное – по машинам! – немедленно распорядилась Ливия. – Я лечу с Виктором, Елена – с Гийомом, Эдуард – с Терциусом. До встречи на орбите!
И не ожидая ответа, жрица повернулась и двинулась обратно.
– Что ж, забирайся в капсулу, дружище, – рыжий всадник гостеприимно распахнул перед Эдуардом широкий люк и сделал приглашающий жест – чуть картинно, но они, всадники, вообще немного позеры. Вон, один Виктор чего стоит. – С ремнями помочь или сам справишься?
– Сам справлюсь, – ответил он, забираясь внутрь. – Небось, невелика хитрость.
– Вообще-то, пользы от них не больше, чем от третьего чтения закона в Сенате, но по инструкции положено пристегиваться, так что уж не обессудь, – сказал Терциус. С полминуты он терпеливо ждал, пока Эдуард устроится в кресле и разберется с многочисленными ремнями, затем кивнул и захлопнул люк капсулы. – Готовность! – это уже донеслось по внутренней связи.
– Есть готовность! – проговорил Эдуард, как его учил Виктор.
– Поехали!
«Седло» качнулось, присело на задние опоры, словно готовящийся к прыжку металлический зверь, и свечой унеслось в утреннее небо.
* * *
Эдуард тонул в трясине.
В жизни ему ни разу не довелось ходить по болоту, да что там ходить – даже видеть его вблизи, но он был абсолютно уверен, что там бывает именно так. Сперва провалилась одна нога – неглубоко, где-то по щиколотку. Вытащить ее удалось без труда, но при этом в топь погрузилась вторая – уже где-то по колено. Пока юноша пытался ее высвободить, вновь увязла первая. Он рванулся всем телом – и ушел почти по пояс.
Стиснувшая ноги липкая жижа холодила и жгла одновременно. Колени горели, пальцы же, наоборот, окоченели, а попытка пошевелить ими привела к тому, что погружение снова продолжилось. Небыстрое, постепенное – если, конечно, не делать особенно резких движений, – но неуклонное. Сдавило живот, подперло грудь… Эдуард сделал последнюю решительную попытку вынырнуть – и провалился по горло.
Ног он уже не чувствовал – настолько, что не был более уверен, есть ли они у него вообще. Лед и пламень на пару терзали теперь тело юноши выше, постепенно подбираясь к плечам. Увяз подбородок, дошла очередь до носа. Дышать, впрочем, было пока можно, но каждый вдох давался все с большим усилием, а выдох толкал вниз на дигит-другой.
