Однако даже то, что он оказался правнуком Кальях, кое-что объясняло, но ничего не меняло в его судьбе. Сила Айнедиль меньше, чем сила Эрхины, наложившей проклятье, – она может ослабить его, но не может снять совсем. «Либо проклятье снимет та, что наложила, либо ты сам сожжешь его в себе», – говорила ему Кальях. И проклятье, притушенное, но не уничтоженное, остается чем-то вроде затаившегося пламени, которое в любое мгновение может вспыхнуть и сжечь «дом с людьми на скамьях», как говорит Властитель.
– Не торопись, возлюбленный мой, насладись отдыхом в этом доме, куда привела тебя Богиня, – убеждала его Айнедиль. – Ведь весна еще только в самом начале, мир еще не свободен от оков тьмы и холода, и еще не время пускаться в путь тому, у кого есть дом.
Когда мужчину уговаривает молодая и прекрасная женщина, то ее собственная красота значительно подкрепляет любые доводы. Дружина тоже не имела причин жаловаться и не возражала против того, чтобы задержаться на острове Фидхенн. Весной им захочется в море, но пока и ярлы, и хирдманы были рады найти прочную кровлю, горящий очаг, пиво, мясо, а многие – и женщину, ведь после летнего набега на острове не одна только королева Айнедиль лишилась мужа. А женщины здешние, невысокие ростом и смугловатые, были все же не так неприглядны, как поначалу опасался Хедлейв, так что даже привередливый и избалованный Эйнар вскоре уже все ночи пропадал у одной молодой вдовы, которая совсем не понимала языка сэвейгов и потому заливисто смеялась над всеми его шуточками, даже не самыми удачными.
Часть дружины разместили по уцелевшим поселкам, и королева могла быть уверена, что, если снова явится тот вождь, обугленные следы чьих подвигов фьялли видели на побережье, за ее подданных будет кому постоять. Но все-таки зима – не время для путешествий и походов, и до самого «ягнячьего месяца» ни один «морской конунг» не искал добычи в этих водах. Зимой событиям еще не время происходить, они лишь вызревают во тьме ночи года, чтобы явить себя миру весной.
Весна понемногу приближалась. Весь «мягкий месяц» домочадцы Камберга редко виделись с соседями, занимаясь хозяйством, но близились праздники начала весны, а с ними неизбежные пиры и встречи. Женщины сходили в лес, принесли по охапке березовых ветвей и поставили их в воду – к Празднику Дис на них появятся зеленые почки. Уже вплотную подошел Хейтстейн – Праздник Горячего Камня [11], и хёвдинга с его семьей пригласили на пир к одному из самых богатых хозяев округи – Ивару хёльду из усадьбы Медвежья Голова. Ивар хёльд был родным братом фру Лив, поэтому отказаться от приглашения они никак не могли.
Йора поначалу не хотела ехать и даже снова принималась плакать.
– Как я пойду! – отвечала она на уговоры. – Все же будут на меня смотреть и думать, что я… Что меня… Я не могу, нет!
– Если ты запрешься дома и перестанешь выходить на люди, то скоро все до одного будут убеждены, что ты беременна! – убеждал ее Бьярни. – Йора, ты должна быть смелой, сильной и уверенной! Ты должна ездить в гости, улыбаться, смело смотреть всем в глаза и вести себя как ни в чем не бывало! Тогда всем, кто распускал эти слухи, станет стыдно, они поймут, что выдумывали глупости, и почувствуют себя последними дураками!
– Но если меня начнут расспрашивать! Тогда последней дурой себя почувствую я!
Сигмунд хёвдинг тоже не раз говорил с женой и прочими домашними об этом деле, но не знал, что можно тут придумать.
– Помните тот случай с дочерью Свейна с Каменного Ручья? Когда у него зимой жил какой-то торговец и соблазнил его вторую дочь, Свейн его заставил жениться, но весной торговец все равно уехал. И все стали говорить, что Свейна с его дочерью он просто одурачил. Тогда Свейну ничего не оставалось, кроме как догнать его и убить. Можно, конечно, сказать, что он этим восстановил свою честь, но его дочь так и живет в Каменном Ручье со своим ребенком, и непохоже, чтобы для нее еще нашлись женихи.
– Но меня никто не соблазнял! – отвечала Йора.
– Это хорошо. Ведь найти Торварда конунга и заставить его жениться на тебе было бы не так-то просто! Не легче, чем его убить.
