– Тебе все равно пора вытаскивать нити из швов, – сказал Блэйк, стараясь быть практичным.
Эва взглянула на пластырь на ладони.
– Да, – повторила она.
– Тебе нужно взять машину, как только мы вернемся к лодке. Ты можешь быть в Лондоне к девяти.
Эва знала, что это не только возможно, но и разум но. Но сегодня она ни за что не оставила бы Блэйка. Не после того, что видела и узнала сегодня.
– Я поеду утром, – сказала она.
Блэйк собрался было возразить – ей не имело больше смысла оставаться, да и договоренность их была временной. Но тут снова зазвонил ее телефон.
– Рэджи.
Она поморщилась и взяла трубку.
– Эва, милая, ты должна срочно вернуться сюда!
Голос Рэджи гремел в ее ухе, перекрикивая толпу журналистов, очевидно пытавшихся докричаться до него откуда-то сзади. Она подозревала, что в этот миг он стоял на вершине лестницы, ведущей к его офису в Ноттинг-Хилл.
– Ты только послушай их! – продолжал он, вещая через громкую связь. – Возвращайся и сфотографируйся с Изабеллой! Они тут с ума сходят!
Эва покачала головой, чуть отстраняясь от телефона. Она не могла объяснить почему. Просто не могла.
– Я вернусь утром.
– Эва!.. – запнулся Рэджи. – Не валяй дурака! Такого внимания прессы за деньги не купишь!
Эва не сомневалась, что так и есть, но стоило ей взглянуть на Блэйка, и это уже не имело значения.
– Увидимся завтра, – сказала она и повесила трубку, невзирая на бурные протесты Рэджи.
– Он прав, Эва. – Блэйк слышал каждое слово из трубки, поскольку в салоне автомобиля было тихо.
Эва покачала головой:
– Сегодня я не уеду.
Громкий крик разбудил Эву посреди ночи. Несколько секунд она пыталась сориентироваться в темноте на ощупь. Затем крик повторился. Полный страдания и боли. Рядом почувствовалось шевеление, и она поняла, что Блэйк сел на кровати.
Она ощупала его с ног до головы, пытаясь понять, что происходит, а он раскачивался из стороны в сторону.
– Блэйк? – Она потянулась к ночнику, включила его, и ее тут же ослепил свет лампы.
Блэйк сделал глубокий вдох, подавив очередной крик боли.
– Моя нога! – простонал он, испытывая уже хорошо знакомое ему чувство, будто рваный металл вонзается в его обрубок. Боль, почти как после взрыва. Он поднял ногу и стал бить ею о матрац.
Эва мотала головой, не понимая, что происходит. Его нога? О чем он?
– Что с ней случилось? – спросила она, глядя на ногу в поисках красноты или кровотечения. Но нога выглядела так же, как обычно.
Он не отвечал ей, а стонал еще громче, и движения его становились все более хаотичными. Он вдавливал кулак в ногу от бедра и до самого обрубка, а затем принялся бить по ней, высоко поднимая руку и нанося по ноге резкие удары.
– Не надо! Перестань! – воскликнула она, чуть не плача при виде его мучений. Себя она чувствовала совершенно бесполезной. – Прошу тебя! – взмолилась она.
Он не обращал внимания, оттолкнул ее руку и громко дышал сквозь плотно стиснутые зубы.
Эва не понимала, что происходит. Может, ему приснился кошмар? Страшное воспоминание? В сознании ли он?
– Зачем ты это делаешь? – спросила она, вновь пытаясь взять его за руку.
– Затем, что это лучший способ избавиться от фантомных болей! – рявкнул он, снова пытаясь убрать ее руки.
Эва припоминала, что несколько лет назад она читала статью о фантомных болях. Что-то насчет остаточной реакции нервов, по-прежнему реагирующих на ампутированную конечность. Не то чтобы сейчас она могла вспомнить хоть одну полезную фразу из той статьи.
– И это помогает? – Трудно было поверить, что такими жесткими мерами можно утолить боль. Внешне они казались контрпродуктивными.
– Да. – Блэйк уже чувствовал, что боль начинает отступать. – Давление на обрубок помогает.
Эва помолчала. Давление давлению рознь. Наверняка завтра на ноге будут синяки. Недолго думая она слезла с кровати и села на корточки у него между ног. То, что оба они были полностью голыми, ее не смущало.
– Дай я попробую, – сказала она, отстраняя рукой его кулак. Обхватив руками его ногу, она стала аккуратно и ритмично давить на нее.
Блэйк чувствовал, что постепенно расслабляется под волшебством ее рук. Он сомневался, что действия Эвы возымели бы эффект, если бы боль уже не начала проходить, однако теперь ее прохладные ладони казались ему божественными.
