Блэйк открыл было рот, чтобы возразить ему. Он не хотел, чтобы парни, по-прежнему служащие своей стране (в то время как он полирует дерево), пели ему дифирамбы.
– И за Эву, его дивную красотку. Мне не известен мужчина с лучшим вкусом, чем у него.
На это Блэйк не нашелся что ответить. Его дивная красотка, впрочем, тоже. А потому просто смеялись вместе с остальными, пока кто-то не сменил тему.
* * *
– Перестань на меня так смотреть.
Был уже шестой час, и они находились в пути десять минут. Он не желал вести беседы об откровениях этого дня. С него хватало того, что она все знала, и он не нуждался в ее анализе.
Встречи с сослуживцами всегда оставляли горько-сладкий осадок. Но сегодня был торжественный день. День, когда они прощались с товарищем. Не время и не место вспоминать о чем-то, что произошло восемь лет назад во время его первой военной кампании. Древняя байка о его доблести, которую начальство посчитало достойной награды.
– Скажи, ты считаешь, что не заслужил ту медаль? Блэйк вздохнул.
– Я просто думаю, что раздавать медали не стоит за проявление элементарной человеческой порядочности. Военные в горячих точках каждый день совершают нечто подобное, – пояснил он. – Я просто выполнял свою работу.
Эву изумляло столь обыденное отношение Блэйка к собственному подвигу.
– Ты спас жизни четверых детей и солдата.
– Нет, Эва, это не так, – устало ответил он. – Пит умер.
У Эвы все похолодело внутри.
– Он не выжил?
– Нет. Не выжил. Пуля в живот и ожоги. Умер по пути в госпиталь.
Холод и мрак накрыли ее подобно тяжелому одеялу. Что же чувствовал сам Блэйк?
– Мне так жаль, – пробормотала она. – Это… ужасно.
– Это называется война.
Эва не знала, что на это ответить. Могла ли она хоть отдаленно представить себе все то, что видел он? Она смотрела в окно на серый день и капли дождя, бьющие в окно и стекающие вниз. Сегодня ей представилась уникальная возможность – взглянуть на него глазами мужчин, явно любивших и уважавших его.
Блэйк молчал, и весь следующий час они ехали в полной тишине. Он не хотел быть с нею резок, просто за последние десять лет он побывал на слишком многих похоронах, и они имели свойство давить ему на психику. Их близость, имевшая место в последние дни, теперь казалась далеким воспоминанием, и ему было жаль, что именно он все разрушил.
Ее телефон зазвонил, и звук рок-н-ролла разрезал гнетущую тишину. Она достала мобильник и взглянула на экран, затем на Блэйка.
– Это Кен, – сказала она, затем быстро ответила.
По одностороннему характеру разговора и явному облегчению на лице Эвы Блэйк сделал вывод, что полиция, наконец, поймала преступника, что Эва подтвердила, завершив разговор несколько минут спустя.
– Они его арестовали, – улыбаясь, сказала Эва.
Блэйк почувствовал тяжесть в груди.
– И кто же он?
– Грэйди Хэмм.
Блэйк нахмурился, услышав столь необычное имя:
– В мире есть человек с именем Грэйди Хэмм?
Эва рассмеялась:
– Да, он есть. Он агент. Агент Изабеллы Уэнтворт.
– Ясно, а она кто?
Эва закатила глаза. Разве не все в мире знали о семнадцатилетней подиумной дебютантке?
– Подающая надежды модель. Гордость Англии. И претендентка на мой контракт.
– Вот как. – Как все просто. – И он обстрелял твой дом, чтобы ненадолго убрать тебя с горизонта?
Она кивнула.
– Ну, он не сам это сделал. Заплатил кому-то. Но, да… Простая тактика запугивания. Судя по всему.
Злость пронзила Блэйка, как лезвие ножа, и он с силой сжал руль, вспомнив, какой напуганной тогда выглядела Эва. Ничего в этом не было простого.
– Тактика, которая сработала.
– Да. Но потом Изабелла узнала и сама сдала его. Блэйк присвистнул:
– Малолетка явно со стержнем, если сдала собственного агента.
Эва кивнула. Это правда. Уж она не понаслышке знала, какая на это требовалась смелость.
– Я перед ней в долгу. Несомненно.
Блэйк несколько секунд смотрел на дорогу, осознавая, что в связи с арестом ситуация изменилась.
– Значит, ты можешь ехать домой, – сказал он нарочито радостным тоном, казавшимся после столь мрачного дня особенно фальшивым.
– Да. – По идее, это должно было радовать, но Эву не покидало чувство, что между ними осталось неоконченное дело.
