Эва сконцентрировалась на своем деле, надеясь хотя бы попытаться ему помочь, и ей нравилось, что он вроде бы начал расслабляться. Дыхание его стало ровнее, и он почти разжал простыню, которую до этого сжимал мертвой хваткой.
– Такое часто происходит? – спросила она.
Блэйк закрыл глаза, стараясь сконцентрироваться на дыхании, а не на боли, как советовал ему психиатр.
– Поначалу довольно часто. Но я из тех, кому повезло, – я сумел справиться благодаря лекарствам… и времени.
Эва подняла голову. Глаза его были закрыты, и, хотя тело его постепенно расслаблялось, в свете лампы он все еще выглядел измотанным и напряженным.
– Но ты явно не исцелился.
Ей было невыносимо представить его здесь одного, наедине с этой болью. И никого рядом, чтобы утешить его.
– Я обычно надеваю на обрубок специальный носок, и он вроде неплохо помогает. Отгоняет боль. Но…
Блэйк открыл глаза и увидел, как она смотрит на него. Дальнейших объяснений ей не требовалось.
– Пока я была здесь, ты ничего в постели не надевал.
Чувство вины пронзило ее, и на глаза навернулись слезы. Неужели по ее вине случился этот приступ?!
Он пожал плечами:
– Все в порядке. Думаю, еще похороны сказались. Наверняка моя мозгоправша рассказала бы мне о психологической составляющей сегодняшнего обострения.
Он вздохнул и потер шею, снова закрывая глаза:
– Денек выдался нелегкий.
Эва наклонила голову, чувствуя, что вот-вот расплачется. Нелегкий денек? Да у него вся жизнь выдалась нелегкая. Он служил своей стране, получил медаль за отвагу, искренне считая, что попросту сделал то, что сделал бы любой порядочный человек. Куском тела он заплатил за это убеждение. И расплачивался до сих пор. Все еще ходил на похороны. Все еще просыпался ночью от диких болей в несуществующей ноге.
Обрубок был ровным и гладким, но боль… Ей невыносима была сама мысль о боли, которую ему приходилось терпеть. Если то, что она видела сегодня, лишь отдаленно отражало его мучения после взрыва, то она не знала, как он сумел это вытерпеть.
Звуки хака раздавались в ее голове с каждым нажимом ее руки. Злость и страдания навалились на ее грудь подобно каменной глыбе, давя ей на горло и на легкие. Глаза ее начали слезиться.
Блэйк почувствовал на своем бедре что-то теплое и влажное, посмотрел вниз и увидел одну-единственную слезинку. Он перевел глаза на опущенную голову Эвы.
– Эй, – сказал он, пытаясь разглядеть ее лицо сквозь завесу карамельных волос. Он протянул руку, нежно приподнял ее за подбородок и увидел, что щеки ее совершенно мокрые. – Почему ты плачешь?
Эва покачала головой. Она не могла ответить. Она знала, что если скажет хоть слово, то разрыдается, и тогда все ее эмоции выльются наружу, а это будет далеко не самым приятным зрелищем, ибо они являли собой большую, уродливую массу, и объяснить такую реакцию она вряд ли сумеет.
– Эва, все в порядке, – пробормотал он, вытирая с ее щеки очередную слезинку. – Все уже хорошо. Боли уже нет. Ты помогла мне, – сказал он. – Ты очень помогла.
Он притянул ее к себе, и она оседлала его колени, обняв его за шею. Чуть задрав голову, он смотрел ей в лицо, целуя ее нос, веки и щеки. Сцеловывая слезы.
– Т-ш-ш, – сказал он. – Тихо.
От нахлынувших чувств горло Эвы сдавило еще сильнее. Никогда прежде она не встречала такого… хорошего мужчины. Он напоминал ей ее отца, и она обняла его еще сильнее.
– Говори со мной, Эва, – тихо пробормотал он, покрывая ее лицо легкими поцелуями. – Говори со мной.
Она помотала головой:
– Я не могу… Не могу выносить мысли о всей той боли, которую ты испытал, – стараясь говорить так, чтобы ее голос не дрожал. – Ты столько всего пережил! А тут еще я со своими жалкими проблемами. Ради бога! У тебя нет ноги, у тебя чувство вины из-за Колина, и тебя мучают боли по ночам. А еще ты вынужден все время ходить на похороны. А я…
– О, Эва, не надо… Тихо, – сказал Блэйк, пропустив сквозь пальцы пряди ее волос и взяв в ладони ее лицо так, чтобы она на него посмотрела. – Твой дом обстреляли…
Эва почувствовала, как ком с новой силой подкатывает к ее горлу, а слезы опять наворачиваются на глаза.
– Но меня же просто пытались напугать. Это было не по-настоящему. Не так, как это видел ты.
