Странная причуда памяти – лицо этого начальника, художник запомнил. А вот то, что в кабинет вошла женщина, коротко стриженая блондинка, с порога сказавшая хозяину кабинета: «В вашем коридоре ремонт когда-нибудь закончится? Завалили все мусором. Весь капрон подрала,» – и Петр, обративший внимание на то, что у блондинки красивые ноги, подумал: «Интересно, она в колготках или в чулках?» – он позабыл.
Позабыл.
Наверное, потому, что с таких мыслей не всегда начинается любовь.
Но, то, что любовь всегда начинается с подобных мыслей – это точно.
Он забыл.
Хотя, это была его первая встреча с Леной.
Женщиной, появившейся из-за двери.
А, что касается ремонта в коридоре отдела кадров районной вневедомственной охраны, то вся страна была уверена в том, что занимается ремонтом, и поставляла мусор во все коридоры в избытке…
…Люди встречаются, сходятся, расходятся, и в этом нет ничего удивительного – в конце концов, каждая открываемая дверь, это вопрос встречи или точка расставания. И, конечно, художнику, в тот момент, не могла придти в голову очень простая мысль – забрать документы, и раз и навсегда, избавить себя от будущих разочарований.
Человек часто проходит мимо возможности не быть несчастным; и то, что он так же часто проходит мимо возможности не быть счастливым – слабое утешение.
А, может, и не утешение здесь нужно, а понимание, что это и есть свобода.
Свобода.
Во всяком случае, одна из ее сторон…
…Много лет назад, когда старший сын Петра еще ходил в садик, они вдвоем возвращались с дачи.
Сын хныкал:
– Пап, ну почему мы должны уезжать?
– Потому, что мне завтра на работу.
– Пап, был бы ты свободным, тогда тебе на работу ходить не нужно было бы.
– А ты, сыночек, думаешь, что те, кто не работают, свободны? – сын задумался над вопросом отца, прищурил один глаз, вторым посмотрел на небо, а потом ответил.
И в этом ответе, может, было что-то от истины:
– Свободный тот, кто может смыться от бабушки…
…Мысли о том, что он может остаться в одиночестве на всю отпущенную ему жизнь, к Петру не приходили, хотя, однажды на берегу подмосковной речки, молодая женщина, неизвестно как, оказавшаяся в компании с друзьями Петра, сказала:
– Вот ваша, Петр, позиция – это то, что мужчина должен быть один… – чем эта женщина аргументировала свои слова, Петр не расслышал. Потому, что подумал:
– Позиция – это то, что человек вначале выбирает, потом укрепляет и, наконец, отстаивает.
А у меня – просто, так вышло…
…Петр лишь однажды предложил Лене пойти в ЗАГС и определить их отношения, но сделал это как-то неловко – после трех разводов в прошлом, он не был уверен, в том, что знает, как правильно колонизировать будущее.
А Лена совсем не настаивала на этом.
Не то, чтобы она не доверяла Петру, просто образ пьяницы – первого мужа, растворялся не сразу, а постепенно.
И тогда Петр, не отказался от своего желания жениться на Лене – просто, он решил отложить решение этого вопроса напотом.
Забыв, что «потом» чаще всего превращается в «никогда», если вообще, во что-нибудь превращается.
А она запомнила его слова:
– Я буду к тебе относиться серьезно, а ты относись ко мне так, как тебе удобно, – это Петр понял уже после их расставания, когда быль поржавела, как плохое железо под дождем, а эта его фраза стала Лениным единственным, беззащитным аргументом.
Уже потом.
Когда, все оказалось не важно.
Когда ничего уже не было…
…В принципе, в том, что люди за сорок разводятся, нет ничего необычного. В этом возрасте, люди достаточно взрослые, чтобы принимать решения обдуманно.
Во всяком случае, они уже уверили себя в том, что они взрослые.
И, в этом смысле, Петр не отличался от всех остальных людей. Правда, однажды ему пришлось признаться:
– Раньше я был маленьким и еще не понимал, что такое ребенок. Теперь я вырос и уже не понимаю, что такое взрослый.
Петр сказал это не случайно.
Как-то, в очередной раз, по просьбе бывшей жены, зазвав сыновей в Дом художников, он занудствовал перед ними на тему уважения к родителям, и, прежде всего, внимания к маме.
Прежде, такие разговоры заканчивались однообразно – сыновья кивали и подытоживали:
